Книга:Из Семилетней войны

Иоганн Вильгельм фон Архенгольц Из Семилетней войны переработано по результатам последних исследований В. Дювернуа, Кгл. Вюртембергский подполковник А. Д С рисунками пером Адольфа фон Менцеля.

Опубликовано Германом Шаффштейном в Кельне a. Рх.

5-е издание «Семнадцатая из зеленых лент» под редакцией Николауса Хеннингсена.

Предисловие

Старый «Архенгольц» предстал в новом виде. Ему более ста лет, и за эти 100 лет исследования выявили много новых фактов о Семилетней войне, так что многое из того, что раньше считалось фактом, должно уступить место. Подполковник А. Д.в. Дювернуа проводил обработку на основе результатов последних исследований, особенно во II Отделе военной истории Главного генерального штаба, для использования которого с этой целью открыты все европейские архивы. Свидетельством доброты старого Архенгольца является то, что он смог терпеть перемены и при этом оставался «самим собой». Полученная в результате работа сочетает в себе ценность первоисточника с научной достоверностью.

Оригинал, опубликованный CF Amelang, Лейпциг, примерно в шесть раз сильнее этого отрывка, на который издатель любезно дал разрешение. Помимо 11 рисунков Менцеля, в тексте этого тома вкраплены зарисовки следующих шести сражений: Россбах, Лойтен, Хохкирх, Кунерсдорф, Лигниц, Торгау. Ради рисунков Мензеля в двух местах включен краткий текст из «Истории Фридриха Великого» Ф. Куглера.

Редактор.

Первая часть: 1756 г.

Король Фридрих Прусский уже в молодом возрасте завершил две войны, благодаря чему увенчал себя лаврами. С тех пор на него были обращены взоры всех народов, чьи высокие духовные дарования возбуждали всеобщее восхищение; но также были вызваны зависть и недовольство многих государств. Так возникла война, одна из самых необычайных, когда-либо опустошавших землю. Это было верно как ввиду большого количества армий, принадлежащих к столь разным племенам и языкам, так и с учетом поразительного неравенства участвующих в войне сил, полководцев и их действий. То же самое относится и к утонченному военному искусству, к кровавым сражениям и осадам на суше и на море, к странным явлениям столь многих различных видов и к масштабам их существования во всех частях света и на суше. все моря.

Силезия , прекрасная страна, населенная трудолюбивыми жителями, которую Фридрих II, король Пруссии, завоевал сразу после своего восшествия на престол и поддерживал мечом как в Бреслауском, так и в Дрезденском мире, была слишком большой потерей, чтобы быть взятым так легко, могла быть побеждена императрицей королевой Марией Терезией. Она была вынуждена оставить это победителю — монарху, который не считался грозным из-за его ограниченных государственных владений. Казалось, легко вернуть утраченные земли посредством мощных связей. Мария Терезия была союзницей России с 1746 года. Кауниц, которого она назначила имперским канцлером в 1753 году, выступала за союз с Францией и местную войну против Пруссии. Будучи послом в Париже, ему удалось убедить маркизу Помпадур, которая почувствовала себя оскорбленной насмешливыми высказываниями Фридриха в ее адрес и взяла на себя в то время роль политического советника Людовика XV. играл, чтобы добиться реализации своих планов. С весны 1755 г. Война в Америке между Францией и Англией в самом разгаре. Король Англии Георг II, который был обеспокоен своим электоратом в Ганновере, в последнее время проявлял очевидную снисходительность к Пруссии. В конце 1755 г. он согласился вступить в более тесные связи с Пруссией. Поскольку Фридриху постепенно приходилось думать о безопасности Пруссии, он решил заключить 16 января 1756 года союз с Англией, известный как Вестминстерский договор. Кауницу удалось изобразить этот союз в Париже и Петербурге как воинственную позицию Фридриха, и 1 мая Австрия и Франция заключили договор, по которому обе державы гарантировали свои нынешние владения. Франция обещала предоставить императрице-королеве вспомогательный корпус численностью 24 000 человек; Вскоре эта цифра выросла до более чем 100 000 бойцов.

Ненависть, которую царица Елизавета питала к Фридриху, была вызвана и злобными замечаниями этого монарха, крайне склонного к насмешкам. В феврале 1757 года русская государственная конференция решила объявить Австрии, что Россия готова атаковать Пруссию с 80 000 человек, если Тереза ​​захочет сделать то же самое, и не сложить оружие до завоевания Силезии.

Россия «завоюет Королевскую Пруссию и уступит ее Польше в обмен на Курляндию и другие приграничные области. Саксонию и Швецию следует попросить об участии и пообещать им взамен Магдебург и Померанию».

Падение Фридриха в результате этого союза было бы совершенно неизбежным, если бы он не получил известие об опасности, грозившей ему из-за предательства секретаря саксонской канцелярии. Этот человек по имени Ментцель доставлял для переписки оригиналы самых секретных депеш прусскому послу в Дрездене. Своевременное раскрытие политических планов значительно уменьшило опасность для принца, который оставался постоянным в условиях мира, о чем никогда не слышали в Европе. был подготовлен к войне, имевший в редкой степени большой талант полководца, имевший 160 000 человек самых искусных солдат и богатую казну. Его великий ум знал, как наилучшим образом использовать эти преимущества, когда венский двор неоднократно отказывался дать ему гарантии мира, которых он требовал определенным образом. Да, когда прусский посол раскрыл открывшиеся тайны, он не только получил самые недружелюбные ответы, но и все было опровергнуто. Теперь король Фридрих быстро решил опередить своих врагов и первым взялся за меч. У Фридриха не было другого способа избежать грозившей ему опасности или смягчить ее, кроме как искать ее самому.

Союзники в это время едва начали приготовления, денег повсюду не хватало, а предназначенные для войны войска еще большей частью спокойно лежали в своих ставках, когда в августе 1756 года прусский король восстал, как гигант, из своего лагеря и с 67 000 человек вторглись в Саксонию. Овладение этой землей было абсолютно необходимо для того, чтобы проникнуть в Богемию, а также сделало его хозяином Эльбы и ее судоходства, что давало ему большие преимущества. Все саксонские корпуса отошли с большой поспешностью, и важные города Виттенберг, Торгау и Лейпциг были взяты без сопротивления.

Этот знаменательный шаг сопровождался обосновывающим его текстом, написанным собственноручно Фридрихом, и заявлением его посла при саксонском дворе о необходимости его переезда в Богемию. У него не было другого союзника, кроме короля Англии, и преимущества этого союза были еще очень далеки. Спасение прусского монарха целиком зависело от быстроты и энергичности его военных действий.

Как только в Дрездене было получено первое известие об отбытии пруссаков, потрясение двора было чрезвычайным. Саксонские войска находились на своих местах с конца августа, готовые перебраться в лагерь недалеко от Пирны в случае прусского вторжения численностью около 20 000 человек. Этот лагерь поддерживала Эльба, которая бурлит здесь сквозь скалы. Рядом находятся крепость Кенигштайн и форт Зонненштайн, а также цепь высоких гор и скалистых скал. В общем, ее позиции, естественно, были чрезвычайно сильны, а все остальное сделало искусство, чтобы сделать ее непобедимой. Этот лагерь вполне был бы выбран, если бы австрийцы хотели помешать им войти в Саксонию, но, выбрав его, они отдали Дрезден и весь электорат пруссакам. Размер лагеря был слишком велик для саксонской армии, поэтому они довольствовались тем, что просто еще больше укрепили и без того трудные входы заборами и частоколами. Но люди думали только о том, чтобы защитить себя от меча пруссаков, и забыли вывести из лагеря гораздо более страшного врага, врага, который на протяжении тысячелетий разгромил столько армий и заставил бежать стольких великих полководцев, часто величайшие сорванные победы и сразу положили конец самым затяжным войнам: голод . Их обеспечили палисадами, но не хлебом.

Тем временем Фридрих прибыл в Саксонию и встретился с королем Польши . Король Польши также был курфюрстом Саксонии. начался обмен письмами. Август, бежавший в лагерь под Пирной вместе с двумя своими старшими принцами и сопровождаемый своим министром Брюлем, всегда говорил в этих письмах о нейтралитете, тогда как Фридрих говорил об убедительных доказательствах, от предоставления которых Август и Брюль были очень далеки. Тем временем король Фридрих приложил все усилия, чтобы утвердиться в Саксонии, и 10 сентября без сопротивления вошел в Дрезден, лишенный всех войск, и занял город и королевский замок. Он встретил всех Меры, направленные на то, чтобы сделать отвратительный образ войны менее ужасным в глазах встревоженных саксов и представить нового правителя в дружелюбном виде. Он также поручил фельдмаршалу Кейту поприветствовать королеву и остальных членов королевской семьи. Несмотря на это внимание, на которое вежливо ответили взаимностью, канцелярии в Дрездене были опечатаны, монетный отдел упразднен, некоторые наиболее видные чиновники были уволены со службы, вся артиллерия и боеприпасы из арсенала резиденции были перевезены в Магдебург. , и избирательная казна по всей стране конфискована. Все связи между Дрезденом и саксонским лагерем были прерваны. Сам лагерь Пирна первоначально был окружен 38 000 пруссаков, в то время как другая прусская армия примерно такого же размера, возглавляемая фельдмаршалом Кейтом, располагалась фронтом против Богемии, чтобы наблюдать за любыми вспомогательными войсками, которые могли прибыть.

Хотя союз, призванный уничтожить прусского короля, был предан этому монарху и у него также были копии многих важных бумаг, многие вещи все еще оставались неясными. Однако точное знание составленных проектов было крайне необходимо для его самосохранения, а кроме того, существовала политическая обязанность оправдать свое вторжение в Саксонию, изумившее все европейские суды, безупречными документами. Поэтому он почувствовал себя обязанным завладеть саксонскими архивами. Эта государственная святыня хранилась в трех покоях королевского замка, которые были соединены с личным покоем королевы Польши. Только она владела ключом и охраняла архив, как самое драгоценное сокровище. Поэтому просьба Фридриха передать его была категорически отвергнута принцессой, его заклятым врагом. Однако прусский генерал Вилич, командующий Дрезденом, получил приказ овладеть им и послал с этим приказом майора Вангенхайма. Вангенхайм попросил ключи, после чего появилась сама королева и решительно заявила, что не допустит открытия. Майор удалился, и теперь к королеве отправился сам командир. Все его замыслы были напрасны; она твердо стояла в своем решении, грозясь закрыть входную дверь своим телом. Вилич бросился перед ней на колени, говорил о необходимости безоговорочно и безотлагательно подчиняться приказам своего монарха и, умоляя ее уступить, дал понять, что в крайнем случае ему придется прибегнуть к силе. Затем были принесены ключи, и Фридрих получил желаемые бумаги. Они были переданы тайному советнику графу Герцбергу, который использовал их для изготовления тех странных государственных документов, которые полностью оправдывали действия прусского монарха перед беспристрастными представителями всех наций.

Все попытки добиться мира между королями Пруссии и Польши оказались тщетными. Вскоре после прибытия в лагерь под Пирной Август произнес настойчивую речь, призывающую свои войска сражаться вместе с ним в Богемии, несмотря на мощь врага. Однако ему было показано, что осуществить этот план невозможно, поэтому он отправился со своими князьями и министром в крепость Кенигштайн. Отсюда он послал своему войску новый призыв, прося их спасти честь своего короля и защищаться до последней капли крови. Верные саксы также были готовы пожертвовать собой ради своего короля; но вскоре нехватка в их лагере стала настолько серьезной, что содержание людей и лошадей пришлось сократить на треть. Однако их мужество возросло, когда они услышали о приближении австрийской армии, которая в то время, хотя и была разрозненной, но уже насчитывала в Богемии более 70 000 человек.

Венский двор предпринял чрезвычайные меры, чтобы начать войну. Однако большая часть кавалерии в Богемии все еще была пешей и получала лошадей. только в конце августа, в лагере под Колином, в то время, когда пруссаки уже были в королевстве. Да, подготовка к войне была еще настолько слаба, что не хватало даже лошадей для перевозки артиллерии и боеприпасов в Богемию. Терезия открыла свои конюшни и бросили своих лошадей, чтобы увезти пушки. Австрийская и чешская знать стремилась подражать этому великому примеру. Со всех сторон торопились доставить лошадей, поэтому перевозка осуществлялась с большой скоростью.

Имперские войска находились под командованием фельдмаршала графа Брауна. Он получил приказ от своего двора рискнуть всем, чтобы спасти саксов. Фридрих должен был любой ценой избежать союза австрийцев с саксами, и у него уже было три сильных корпуса под командованием герцога Фердинанда Брауншвейгского, фельдмаршала Кейта и фельдмаршала графа Шверина, продвигавшихся в Богемию. Но когда он получил известие о том, что Браун двинулся на север, он решил сам отправиться в Богемию. Там он объединился с войсками Кейта и герцога Фердинанда Брауншвейгского и двинулся против Брауна.

1 октября произошел бой под Ловосицем . 28 000 пруссаков столкнулись с 35 000 имперцев. После ужасной рукопашной схватки пруссаки в штыки и приклады взяли штурмом город Ловосиц, и бой решился в их пользу. Австрийцы вернулись. Потери с обеих сторон были почти равными, около 2850 человек. В Вене был организован девятидневный молебен за павших, на котором шутники говорили: «Это благодарственная молитва за то, что нам все еще было терпимо».

Первое сражение этой памятной войны продолжалось с рассвета до 3 часов дня и давало народам мира как бы гарантию прусских подвигов для последующих сражений. Король был настолько увлечён мужеством войск, что в своём письме фельдмаршалу Шверину употребил слова: «Никогда мои войска не совершали таких чудес храбрости с тех пор, как я имел честь командовать ими».

Браун двинулся без преследования в Саксонию на правом берегу Эльбы в надежде, что саксы объединятся. прорваться через него. Даже после того, как дефицит достиг крайних пределов, они попытались совершить прорыв, но безуспешно. Австрийцы были далеко и теперь лежали без продовольствия и боеприпасов, повсюду окруженные противником, лишенные всякой надежды на спасение. Их судьба теперь целиком зависела от милости победителя.

В это время саксонский фельдмаршал граф Рутовский созвал генералов и сообщил им, что считает атаку столь же безнадежной, сколь и невозможной. Теперь можно было только надеяться на выгодные условия капитуляции. Все генералы согласились, а на следующее утро, после первоначального отказа, согласился и курфюрст.

Условия капитуляции, которые были установлены 15 октября, были достаточно жесткими. Вся армия, насчитывавшая теперь 18 000 человек, была вынуждена сдаться. Офицеры были уволены. Но у унтер-офицеров и рядовых не было выбора; им пришлось принести присягу на верность королю Пруссии. Это было великое, трогательное зрелище: около 18 тысяч воинов сложили оружие и просили хлеба. Потребность возросла до предела, и солдаты, совершенно обессиленные из-за недостатка еды и усилий, сразу же получили самый минимум всех потребностей. Каждая рота получила по 20 шестифунтовых буханок хлеба; но пленным генералам выпала честь быть привлеченными к столу прусского короля.

Несчастье саксов не принесло им позора; скорее, это был славный период в их истории. Они так долго сопротивлялись прусской власти со своим небольшим военным отрядом, мужественно сражались с невыразимыми невзгодами и были подчинены только законам природы и высшей судьбе. Это сопротивление спасло еще плохо подготовленную императорскую армию в Богемии и во всех немецких провинциях Терезии, где разрозненные войска были бы легко уничтожены одно за другим.

Из саксонских войск осталось 10 пехотных полков. все вместе, с той лишь разницей, что они получили прусские мундиры, флаги и командиров; но остальные вместе со всей кавалерией были переданы в подчинение прусским полкам. Кроме того, в первые несколько месяцев Саксонии пришлось поставить в пополнение полков 9 284 новобранца. Офицеры были освобождены под честное слово не служить против короля Пруссии в этой войне. Однако ненависть Терезии и Августа к Фридриху была настолько велика, что это честное слово было высмеяно. Саксонские офицеры были полностью отговорены от его позиции и тем самым осквернили класс воинов.

Этот поступок Фридриха, заставившего всю армию иностранного князя служить завоевателю в сомкнутых отрядах, не имеет прецедента в мировой истории. Никакого внимания не было уделено родовой любви саксов к своему отечеству и своему князю. Однако вскоре, к удивлению Фридриха, это стало очевидным.

Вероятно, они ожидали побегов, но тот факт, что целые батальоны уходили решительно и организованно, был неожиданным. Большинство из них уходили регулярно, с полными боевыми наградами, прогнав или расстреляв своих командиров. Они взяли вагоны с хлебом и боеприпасами, полковые кассы, словом, все, что принадлежало обозу, и либо двинулись в Польшу, либо присоединились к французской армии. Король Пруссии назначил многих саксонских унтер-офицеров офицерами, чтобы сделать свою службу приятной для них. Однако эта мера была неправильной, потому что эти друзья отечества сами стали лидерами дезертирства, а остальные офицеры, не желавшие идти с ними, были вынуждены уйти. Оставшихся разместили в городах в качестве гарнизонов; Однако и это средство не помогло. В Лейпциге часть гарнизона силой открыла ворота и средь бела дня ушла. В ряде других городов саксонские солдаты заставили прусских командиров сдаться противнику; да, в некоторых боях Целые роты Саксонии перешли на поле боя на сторону австрийцев и тут же обратили свое оружие против пруссаков.

Кампания завершилась. Австрийская армия отступила глубже в Богемию, а пруссаки заняли зимние квартиры в Саксонии и Силезии. Фридрих остался в Дрездене на зиму и теперь относился к оккупированной стране как к формально завоеванной провинции.

Вторая часть: 1757 г.

Подготовка к будущей кампании всеми союзными против Пруссии державами была экстраординарной. Стали переселяться французы и шведы, немцы со всех концов империи, венгры и Трансильвании, валлоны, хорваты, русские, казахи и калмыки. Это была толпа народов, некоторые из которых пришли не столько для того, чтобы завоевать, сколько для того, чтобы грабить и опустошать.

Эти военные кампании требовали огромных сумм денег. Поскольку почти во всех дворах не хватало денег, они использовали все искусство для выдачи кредитов наличными. Однако король Пруссии имел преимущество перед всеми своими противниками, поскольку мог обойтись без этих ресурсов. Благодаря своей полной казне и обширному складу прусские войска смогли открыть эту кампанию со всеми своими потребностями.

В январе Фридрих написал письмо министру графу Финкенштейну, в котором кратко изложил свои пожелания в случае его смерти. «Дела, — писал он, между прочим, — должны тогда продолжаться своим ходом без малейшего изменения. Если бы я имел несчастье попасть в плен к врагу, я запрещаю кому-либо обращать хоть малейшее внимание на мою персону или обращать хоть малейшее внимание на то, что я могу написать из плена. Если со мной случится такое несчастье, я пожертвую собой ради государства, и тогда следует подчиняться моему брату, которому я, а также министры и генералы с головой «Я виню их в том, что они не предлагают ни выкупа, ни провинции за мое освобождение, а скорее в том, что они продолжают войну и пользуются всеми преимуществами, как если бы меня никогда не существовало».

Это душевное спокойствие, которое приносило сознание своей силы, было, однако, во многом нарушено. Тем более из-за инцидента, подробности которого мало кому известны. Фридриха должны были отравить. Чтобы вытащить монарха из мира, была нанята горничная по имени Глазау, которая пользовалась большим расположением у короля, так что ему часто приходилось ночевать в его спальне. Лишь несколько человек были посвящены в этот план, и ни один из них так и не был обнаружен. Но совпадение в час казни подсказало королю, что на него готовится покушение. Глазау обхватил ноги монарха и молил о пощаде, которая, однако, не была удовлетворена. Фридрих приказал его арестовать, допросить в суде в его присутствии, а затем на следующий день доставить в цепях в Шпандау, где он быстро закончил свою жизнь в темнице.

Тем временем союзники усердно работали над масштабной подготовкой. Франция проявила свое рвение до такой степени, что пыталась убедить Англию не поддерживать Пруссию; но король Георг отклонил это предложение. С другой стороны, искусство и золото французского посла в Стокгольме способствовали тому, что Швеция решила начать войну против Пруссии.

План разделения прусских государств был уже заранее ясен. Померания должна была отойти к Швеции, Силезия – к Австрии, Прусское королевство – к России, Магдебургское и Хальберштадтское герцогства – к Саксонии, а владения на Рейне предназначались Франции. Только Бранденбургский электорат должен был быть оставлен в качестве милости свергнутому королю, если он подчинится в нужный момент; В противном случае сильные мира сего были полны решимости передать опустошенную землю следующему наследнику.

В германском рейхстаге в Регенсбурге послы Саксонии при поддержке своих союзников подавали жалобу за жалобой. Там в речах и письмах использовались самые неуместные выражения, не боялись даже употреблять матерные слова. Вторжение Фридриха в Саксонию было представлено как беспрецедентное предприятие в мировой истории, и в результате рейхстаг захватил государственную молнию, чтобы метнуть ее в короля Пруссии. Он должен быть официально подвергнут имперскому изгнанию и тем самым объявлен лишенным всех своих имперских земель, почестей и титулов. Вместе с имперской партией за это предложение проголосовали имперские города и даже девять протестантских князей, в том числе родственные Пруссии дворы Ансбаха и Дармштадта.

Теперь они хотели официально объявить имперский запрет. Императорский нотариус Д. Апрелю было поручено явиться с повесткой к прусскому посланнику барону Плото в сопровождении двух свидетелей. Посланник должен был предстать перед Императорским собранием в течение двух месяцев, чтобы показать, что он должен сделать, чтобы опровергнуть обвинение в имперском запрете. Плотон, знавший свои права, выказал величайшее презрение к этому призыву, заставил подателя взять его обратно, сам вытолкнул его за дверь, а затем приказал своим слугам выгнать его из дома.

Хотя имперский запрет остался невысказанным, было решено выступить против Фридриха как против врага империи. Из союзных с Австрией государств была собрана армия, которая должна была придать необходимый акцент решениям рейхстага под грозным названием «Армия казни рейха». В дополнение к многочисленным вражеским армиям, лозунгом которых было падение Фридриха, была добавлена ​​новая (29 000 человек), и люди начали рассчитывать ближайший момент окончания войны.

Теперь Фредерику ничего не оставалось делать, кроме самого эффективного. Чтобы использовать свое оружие, чтобы бросить вызов буре войны повсюду, и теперь он стал более решительно работать в своих саксонских операциях. Он видел теперь, что саксонский союз, которого он так желал, явно был бы для него невыгоден и что неограниченное владение большой и прекрасной страной давало ему несравненно больше преимуществ. Ни одна провинция не могла стать центральным пунктом для всех его операций и прикрыть его тыл и фланги, как Саксония.

Все саксонские жалования и оклады были сокращены или конфискованы, а огромные запасы фарфора в Дрездене и Мейсене были проданы как захваченная собственность за счет Пруссии. Фридрих оставил нетронутым королевский дворец в Дрездене; С другой стороны, он вызвал опустошение дворцов графа Брюля, которого считал автором союза, который Саксония заключила со своими врагами.

По просьбе Августа Фридрих объявил крепость Кенигштайн нейтральной на протяжении всей войны. Австрийцы, однако, очень желали завладеть этими крепостями и поэтому решили с согласия саксонского полководца застать их врасплох. Фридрих узнал об этом плане и тут же написал письмо, напомнив полководцу о его обязанности не допустить нападения на вверенную ему крепость и объявил ее нейтральной, имея в виду, что считает внезапность невозможной. Если бы это все равно произошло, он бы понес за это ответственность как предатель, честью и жизнью. Это воспоминание возымело свое действие, и попытка была прекращена. Вообще Фридрих был очень настороже, и ничто не ускользало от его бдительности. Графиня Брюль получила из Польши бочку венгерского вина. Дело казалось незначительным; но поскольку дело касалось такого важного человека, малейшее действие которого внимательно наблюдалось, то об этом было доложено царю. Он приказал доставить вино быстро и попросил только бочку. Теперь вино разливали во дворце в присутствии представителя а затем принес бочку королю. Он был застелен и заполнен множеством писем и бумаг.

Имперская армия теперь должна собраться. За исключением баварских, вюртембергских солдат и некоторых других, остальная армия представляла собой слияние недисциплинированных орд. В Швабии и Франконии были императорские поместья, в которых проживало лишь несколько человек. В некоторых случаях это была лишь доставка поручика без солдат, которым часто был отнятый от плуга земледелец. Другие просто предоставили тамбур и подарили ему барабан из своих старых арсеналов. Погонщики свиней были повышены до свистунов, а мертвых телеговых лошадей поручили возить драгунов. Имперские прелаты, которые хвастались тем, что являются союзниками таких великих монархов, приказали своим монахам снять пальто и отправить их в армию. Оружие, одежда, багаж, словом, все было иначе у этих согнанных людей, которых называли «солдатами» и от которых ждали великих дел.

Тем временем пруссаки приняли самые эффективные меры для раннего начала кампании, чтобы упредить своих вражеских союзников. Самыми опасными и готовыми противниками были австрийцы. Поэтому Фридрих решил атаковать их объединенными силами, чтобы нанести крупный удар до того, как смогут приблизиться армии других держав. Императорский двор занял противоположную позицию и хотел ограничиться обороной до тех пор, пока они, объединившись со всеми своими союзниками, не смогут внезапно атаковать короля Пруссии со всех сторон и уничтожить его.

В конце апреля Фридрих с пятью колоннами вторгся в Королевство Богемия. Все эти колонны, наступая с разных сторон, в один и тот же день вступили на чешскую землю, сам король переправился через Влтаву перед лицом противника, обладавшего всей его силой; собрались вместе и теперь упустили драгоценный момент, чтобы атаковать небольшую изолированную армию Фридриха с преобладающим преимуществом. Среди верховных главнокомандующих императорских войск существовала зависть, выражавшаяся во многих отношениях; поскольку Браун теперь подчинялся принцу Чарльзу Лотарингскому, который командовал как верховный генерал. Эти военачальники не подозревали о вторжении противника в Богемию; Они считали, что Фридрих попытается защититься в Саксонии.

Рано утром 6 мая все прусские армии численностью более 100 тысяч человек были собраны в районе Праги . Здесь они объединились, за исключением двух колонн, оставшихся на другом берегу Влтавы. Прусская армия на момент фактической встречи насчитывала 64 000 человек, а австрийская — 61 000 человек. Он стоял на укрепленных горах. Входами служили частично заболоченные луга, осушенные пруды, дно которых было полно ила и заросло травой, а также узкие дамбы и даже пешеходные мосты, сильно затруднявшие передвижение. Австрийская пехота, занятая приготовлением пищи, спокойно стояла в этом укрепленном лагере, в то время как кавалерия была отправлена ​​за фуражом, когда Фридрих наступал; ибо, несмотря на все новости, приносимые с аванпостов, люди в императорском лагере не хотели верить его приближению. Князь Карл теперь в большой спешке приказал вернуться фурагерам, некоторые из которых тоже в своих халатах сражались с пруссаками. Несмотря на весьма неблагоприятную местность, прусская пехота продвигалась вперед с поразительным мужеством. Ходить они могли только группами по узким насыпям, а те, кто пробирался по лугам, на каждом шагу вязли в грязи, иногда даже проваливаясь по колено в грязь. В этих обстоятельствах нескольким батальонам пришлось оставить свои пушки. Около 10 часов утра пруссаки начали атаку. Они стремительно атаковали противника, который встретил их убийственным артиллерийским огнем. Они падали на землю толпами. Тем не менее полк Винтерфельдта атаковал батарею и понес ужасные повреждения. Потери. Король приказал немедленно войти со штыком, не стреляя из мушкетов; Но картечный огонь австрийцев был настолько сокрушителен, что страх смерти наконец уступил место храбрости, и несколько полков отступили.

Тем временем в драку попала и кавалерия обеих армий. На них напали 20 эскадронов кирасир. вражеская кавалерия, но была вынуждена отступить, поскольку имела значительное превосходство; то же и во второй атаке, которую они совершили вместе с 20 эскадронами драгун. Тем временем, однако, Цитен с 45 эскадронами гусар и драгунов обошёл правый фланг императорской кавалерийской массы, атаковал там врасплох и полностью разнес её.

Винтерфельдт сел верхом перед Шверинским полком, под страшным градом картечи приблизился на 200 шагов к фронту противника, при этом повороте он падает без сознания с лошади, раненный мушкетной пулей в шея. Солдаты, только что наступавшие большими шагами, остановились, открыли огонь и затем медленно отступили. Теперь наступает Шверин. Он берет из руки штабс-капитана знамя и со словами: «Идите сюда, дети мои!» садится во главе своего полка, который теперь с энтузиазмом снова двинулся вперед, увидев обожаемого командира полка. Флаг должен был указать им путь к победе, и пруссаки тоже нашли этот путь, но благородный указатель упал, сбитый на землю пятью картечью. Флаг накрыл его и скрыл лицо умирающего героя. Прусская пехота теперь часами сражалась против отчаянно обороняющихся австрийцев в ожесточенной борьбе, в которой два полка были почти уничтожены и отбрасывали их с высоты на высоту в направлении Праги. Последняя имперская позиция была разгромлена в 15:00.

Побежденная армия разделилась теперь на две армии, из которых более слабая бежала в широкое поле, а другая бросилась на Прагу. Это место убежища было выбрано без учета последствий. Однако опасность этой ситуации была осознана в первые несколько часов; в тот же день австрийцы предприняли еще несколько слабых попыток отступить, но пруссаки заняли все выходы из города и заставили их вернуться в крепость.

Потери Пруссии в тот день составили 14 000 человек убитыми и ранеными; 1800 человек были взяты в плен. Австрийцы насчитали 13 200 убитых и раненых, в том числе 4 280 пленных; Кроме того, в руки победителей попали 33 пушки, 11 флагов и штандартов, военный сундук и множество обоза.

На следующий день после битвы Фридрих писал маршалу Кейту: «После понесенных нами потерь единственное утешение, которое у нас есть, — это сделать людей, находящихся в Праге, пленными. И тогда, я думаю, война закончится». Все верили, что беглую австрийскую армию будут преследовать и уничтожать, а окруженную огнем и голодом заставят сдаться. Но надежды пруссаков не оправдались.

Прага теперь имела в своих стенах целую военную армию. Помимо экипажа, здесь находилось почти 50 000 человек, включая всех выдающихся командиров, включая принца Карла Лотарингского. Фридрих немедленно приказал разграбить обширную крепость и заполнить все выходы батареями. Вечером 6 мая крепость попросили сдаться. Ответ был таков: они будут защищаться изо всех сил. Поначалу в Вене верили, что такая мощная армия, как имперская, скоро разорвет решётку её тюрьмы. По-видимому, эта идея поначалу доминировала и в командовании австрийской армии; ибо дважды предпринимались попытки прорваться всей окруженной армией; Но оба были оставлены, когда пришли сообщения о том, что пруссаки готовы быть отброшенными в своих окопах. Первые несколько недель экипажу приходилось обходиться мясом забитых кавалерийских и артиллерийских лошадей. Поскольку они никогда не подозревали о таком чрезвычайном происшествии, они совершенно не были к нему готовы. Журналы В городе не хватало припасов, войска страдали от нехватки, а 80 000 жителей находились под угрозой смерти от голода.

Крупный вылет, предпринятый экипажем в ночь на 23 мая, провалился из-за плохих приказов командиров и сопротивления пруссаков. После того, как осадное орудие подошло к крепости, бомбардировка могла начаться в ночь на 30 мая. Поскольку конечной целью было разрушение складов этой столицы и усиление царивших там великих волнений, в город были брошены бомбы и раскаленные шары, которые подожгли множество домов и поддерживали непрерывный пожар. Ночью пруссаки отчетливо слышали крики и плач жителей. 12 000 человек были изгнаны из города, чтобы облегчить голод; Только ядра осаждающих вернули их к их страданиям. После трехнедельной осады весь новый еврейский город лежал в пепле; Некоторые продовольственные склады также сгорели. Все улицы были заставлены повозками и лошадьми, церкви были полны раненых и больных, а смерть распространялась среди людей и скота, как чума.

Вначале в австрийском имперском городе царило всеобщее смятение, когда там распространились новости о проигрыше сражения и его последствиях — окружении большей части армии. Но Придворный военный совет вскоре признал преимущества, заключавшиеся в том, что большая часть прусской армии теперь была обречена бездействовать перед городом и поэтому не могла быть использована ни на каком другом театре военных действий. Этот выигрыш во времени должен был пойти на пользу союзникам, которые все еще сильно отставали в подготовке к войне!

В прусском лагере первоначально считалось, что продовольствия в Праге будет достаточно, учитывая тяжелую оккупацию и тот факт, что город 80 000 жителей, хватило всего примерно двух недель. Вопреки этим ожиданиям, крепость продолжала сопротивляться всю вторую неделю июня, даже после начала бомбардировки. Фридриху все больше приходилось осознавать, что количества завезенной артиллерии недостаточно. Продовольствия, особенно фуража, стало не хватать из-за длительного простоя в нашем лагере. Фридрих знал, что русские, шведы, французы и императорские войска приближаются к его государствам со всех сторон. Каждый день был для него дорог. Никогда не терпевший поражения на поле боя, он почти не думал о возможности поражения. Поэтому он оставил большую часть своей армии в Праге для продолжения осады, а с остальными двинулся навстречу фельдмаршалу Дауну, тем самым разом разрушив все надежды осажденных.

Однако в Вене начали всерьез задумываться об освобождении окруженной армии, так как в последней трети июня запасы там должны были иссякнуть. Терезия попросила Дауна немедленно предпринять необходимые шаги. Этот генерал прибыл из Моравии с 14 000 человек и привел около 16 000 беженцев и несколько небольших корпусов. Теперь он расположился лагерем с 54 000 человек и примерно 60 тяжелыми орудиями в горах возле Колина , где тщательно закрепился.

В середине июня Фридрих, усиленный несколькими отрядами войск, стоял у Колина с 33 000 человек и примерно 30 тяжелыми пушками, а это означало, что он был значительно слабее своего противника. Кроме того, перед фронтом австрийской армии располагались деревни, овраги и вертикальные холмы, на некоторые из которых было очень трудно подняться, а превосходящая артиллерия, казалось, давала цель всем атакам. Но король, ни разу не побежденный, ни на мгновение не уклонился от всех этих препятствий. Рано утром 18-го числа он атаковал восточное крыло противника. Генерал Хюльсен с 7 батальонами мужественно провел эту атаку. который поразил врагов. Пруссаки семь раз повторили атаку на противника, располагавшегося в такой чрезвычайно выгодной позиции; Но не храбрость и боевое искусство решили исход этого памятного дня, а стечения обстоятельств. Пруссаки уже получили большие преимущества: правое крыло противника было разгромлено, кавалерийский корпус генерала Цитена был отброшен в тыл и полностью отделился от армии Дауна, а последняя уже серьезно решала отступить. С этим приказом адъютанты перелетали из крыла в крыло. Пушку уже убрали, когда ход битвы внезапно неожиданно изменился не в пользу Фридриха.

Никогда еще мудрые приказы короля не выполнялись так плохо, как в этот день. Правое крыло следует сдерживать, то есть использовать косой боевой порядок по греческому образцу. Этого не произошло. Генерал-майор Манштейн, бригада которого находилась в середине этого сдержанного крыла, столкнулся с хорватами севернее деревни Хозениц. Чтобы отразить их назойливый огонь, он отогнал их со своими пятью батальонами, но слепо последовал за ними через деревню к подножию крутого холма, где превосходящие силы вовлекли его в стоячую перестрелку. На первой встрече произвольная процедура Манштейна создала пробел, который пришлось заполнить на второй встрече; В результате она состояла всего из бригады из четырех батальонов. Левое крыло, насчитывавшее в общей сложности 19 батальонов, тем временем победоносно продвигалось вперед и захватило ряд тяжелых артиллерийских орудий. Но Даун привел свежие батальоны. Недостаток свежих сил пехоты Фридрих пытался компенсировать атаками верхом; но это было отражено контратакой австрийских всадников. Теперь король разворачивает свой последний кавалерийский эскадрон, кирасиров Рохова и норманнских драгун под командованием генерал-майора Крозига. Эти два чрезвычайно храбрых полка прорвались в двух пехотных столкновениях с венгерскими Полк Галлера, стрелявший патронами, взял в руки саблю, чтобы защититься от кирасиров под предводительством полковника Зейдлица. Однако сила атаки была сломлена встречей кавалерии позади этих двух встреч пехоты, и измученным прусским всадникам пришлось отступить. Полностью обнаженное теперь левое пехотное крыло, тяжело пострадавшее в часы героической борьбы и лишенное почти всех своих офицеров, уже не может противостоять натиску 80 эскадронов; он полностью взорван, и на Кайзерштрассе, ведущей в Колин, остались лишь слабые обломки.

Фридрих лично подверг себя величайшей опасности, хотя у него еще теплилась надежда изменить судьбу дня в свою пользу. Теперь он медленно поворачивает коня к правому крылу и приказывает командующему там герцогу Бевернскому прикрыть вместе с ним отступление. Сам он едет вперед в Нимбург в сопровождении только эскадрона гвардейского корпуса. Солнце уже садится, а восьми батальонам Беверна все еще предстоит тяжелая работа. Здесь особенно выделяется первый батальон лейб-гвардии. Он отбил четыре батальона и два кавалерийских полка. Затем, окруженный со всех сторон атакующими всадниками, он с гордым спокойствием покидает поле боя, как последний отряд. Эти прекрасные гиганты, все из которых выросли под руководством Фридриха во время Потсдамских маневров, многие из них из полка, которым он руководил как наследный принц в Руппине, сражались, потому что все вокруг них уже очистило поле, пока они не упали. Тогда их героические фигуры, вытянутые рядами и конечностями, покрыли кровавое поле боя.

Вожди противника, для которых уход Пруссии с поля боя открыл совершенно новое зрелище, спокойно наблюдали за этим неожиданным зрелищем, так что остатки прусской армии смогли беспрепятственно уйти; отступление, которое проходило с большой осторожностью и порядком. Пруссаки потеряли 14 000 человек, 22 флага и 45 пушек, австрийцы потеряли 8 000 человек.

Это невиданное несчастье было чрезвычайно болезненно для пруссаков, привыкших к победам; им это казалось предвестником печального будущего. Король Фридрих, собиравший в Нимбурге свои разбросанные войска, сидел здесь на колодце в глубоком созерцании, устремив взор в землю и обводя палкой фигуры. в песке. Будущее показало ему пугающие картины. Наконец он вскочил и с веселым выражением лица отдал приказы прибывшим войскам. Он посмотрел на небольшой остаток своего телохранителя со склоненным сердцем. Все воины этого избранного отряда были ему лично известны; он знал их имена, их возраст, их отечество, их судьбы. Через несколько часов ангел смерти забрал ее; они сражались как герои и умерли за него . Эта мысль вызвала у него слезы на глазах.

Радость в Вене была неописуемой. Были организованы великолепные вечеринки, вручены большие подарки и вручены медали. Все офицеры, присутствовавшие в бою, получали ежемесячное жалованье, унтер-офицеры и рядовые — по 15 крейцеров, а все раненые — двухмесячное жалованье. Чтобы память об этом дне всегда присутствовала у австрийских воинов, императрица учредила Орден Марии Терезии.

Из-за этого единственного дня положение Фредерика стало крайне критическим; его счастливые перспективы внезапно исчезли, и его падение теперь казалось неизбежным. Да, словно несчастье желало преследовать его всеми силами, через несколько дней после боя он получил печальное известие о смерти горячо любимой матери, которая от горя о будущем изводила себя с самого начала войны и теперь страдавшие от этого поражения пруссаки получили смертельный удар.

Битва при Колине решила судьбу Праги и оказавшейся в ней армии, для чего через эту победу был как бы перевален камень из могилы, чтобы она могла снова подняться. Осада была немедленно снята. За время 40-дневного окружения по городу было выпущено 8535 бомб, 75039 гаубичных снарядов и 93025 ядер. Отход Пруссии теперь осуществлялся в полном порядке.

Король хотел попытаться устранить вмятину при первой же возможности. Теперь его взгляд был сосредоточен на собственные провинции, которые нужно было охватить. Потому что Колин был лозунгом для французов, русских, шведов и имперских войск, чтобы они со всем рвением нападали на прусские государства. Сильная русская армия вторглась в Восточную Пруссию, основная французская армия овладела почти всей Вестфалией, другая французская армия объединилась с имперскими народами для вторжения в Саксонию, а шведы пересекли Балтийское море, чтобы напасть на Померанию.

Фельдмаршал Браун был мертв, а австрийские армии теперь находились под командованием принца Карла, к которому Даун был прикреплен в качестве советника. После того как Фридрих ушел из Богемии, эти генералы снова собрали силы и воспользовались его расстоянием. Они проникли в Лужицу, и армия Дауна захватила Циттау, где находился прусский журнал. Через несколько часов этот хрупкий, богатый город превратился в дымящуюся кучу пепла. Фридрих теперь двинулся прямо на австрийцев к северу от Циттау; но они закрепились так, что король после тщательной разведки воздержался от нападения. Как бы Фридрих ни желал сражения, тщательно избегал его имперский генерал, который редко был склонен сражаться с пруссаками в открытом поле, особенно теперь, когда союзные армии приближались со всех концов света. Французский корпус уже достиг Эрфурта, и к нему приближалась вторая армия. Императорские войска наступали с юга, русские с востока и шведы, уже дошедшие до Померании, с севера.

Лидером французской армии был маршал д'Эстре. Он переправился через Рейн, опустошил прусские владения там и в Вестфалии и ввел военные налоги в Ганновере. Люди здесь были недостаточно подготовлены к сопротивлению. Французской власти численностью более 100 000 человек противостояла армия численностью всего лишь 47 000 человек, состоявшая из ганноверцев, гессенцев, брауншвейгеров и нескольких батальонов пруссаков. и чьим лидером был некомпетентный герцог Камберленд, сын короля Георга. Он продолжал отступать и упустил несколько хороших возможностей поразить д'Эстре. Наконец он поселился недалеко от крепости Гамельн близ деревни Хастенбек . Здесь атаковали французы, и когда после ожесточенного боя они отобрали несколько батарей и овладели возвышенностью, Камберленд потерял храбрость и благоразумие и в большой поспешности покинул поле боя - как раз в тот момент, когда победа снова начала склоняться на его сторону. Когда впоследствии Камберленд узнал, насколько близок он был к победе (две его дивизии получили значительные преимущества), он в отчаянии заплакал из-за допущенных ошибок. Между прочим, эта битва чрезвычайно странна еще и потому, что вскоре после нее Камберленд д'Эстре также приказал отступить, основываясь на том же, что и его противник, страхе, что его обошли с фланга. Единственная его заслуга в этом случае заключалась в том, что он заметил отступление союзников раньше, чем они заметили его собственное, и теперь снова быстро продвинулся вперед, чтобы вновь занять покинутое ими поле боя. Подобного примера нет в истории войн. Ганноверское министерство, управлявшее электоратом от имени короля Георга, передало всю страну французам посредством позорного договора, заключенного в монастыре Зевен (к северо-востоку от Бремена), и герцог Камберлендский тем самым загнал себя в угол. постоянно отступая, можно сказать, что в этом договоре он обещал распустить свою армию. Камберленд категорически возражал против того, чтобы договор рассматривался как капитуляция. Но это не изменило его стыда.

Вскоре после этого вторая французская армия под командованием Субиз, фаворита Помпадура, объединилась с имперскими войсками под командованием принца Хильдбургхаузена в Тюрингии, а затем двинулась на восток, чтобы освободить Саксонию. По пути города и села подвергались разграблению, опустошению и угрозам со стороны беззащитных жителей. вымогали непомерные военные налоги. Акты насилия французов были настолько велики, что почти равнялись зверствам казаков. Они жестоко избивали богатых людей по специальному приказу дворянских офицеров с целью вымогательства грабежа. Они, так сказать, играли жизнями людей. Невинных людей вешали как шпионов по необоснованным подозрениям и без малейших улик.

Но к середине августа король Фридрих отправился в Тюрингию с примерно 25 000 человек. Оказавшись там, он разделил свою армию на несколько корпусов, чтобы расставить препятствия на пути различных армий, наступавших на Саксонию и центр его государств. Поэтому, когда он прибыл в Эрфурт, с ним было всего около 10 000 человек. Чтобы скрыть эту огромную слабость от врага, король не располагал своих войск лагерем в одном месте, а вместо этого заставлял их размещаться в деревнях и часто менять их, причем каждый раз менялись названия полков, чтобы обмануть шпионов.

Тем временем за неудачным днем ​​Колина последовали новые печальные новости. Русские численностью 90 000 человек вторглись в Восточную Пруссию, и в конце августа престарелый фельдмаршал Левальдт потерпел поражение под Грос-Егерндорфом . Но так как огромная русская армия не смогла найти поддержки в Пруссии, которую они превратили в пустыню, то вскоре были вынуждены отступить. Это отступление характеризовалось пожарами, грабежами и всевозможной жестокостью. Города, поселки и деревни, куда пришли эти адские полчища, задымились, а дороги были покрыты трупами людей и лошадей. Прусские фермеры, доведенные до крайнего отчаяния, дали отпор и тем самым еще больше усугубили свое несчастье. Но теперь Левальдт смог выступить против шведов, которые были без особого труда изгнаны из Померании. С другой стороны, австрийцы вторглись в Силезию, а генерал Хадик даже вторгся в Берлин и собрал там военные средства. Однако самым ужасным было известие о контракте в Зевенском монастыре. В результате Фридрих внезапно потерял вспомогательную армию, которая ранее занимала французов на поле боя; Теперь они могли использовать всю свою силу против него одного.

Положение Фредерика было отчаянным. Враги, близкие и далекие, постоянно множились. Кровь его храбрых воинов пролилась напрасно. Огромная мощь противников постоянно росла. Но как бы ни был оправдан его страх поддаться толпе, он был полон решимости сопротивляться изо всех сил и, по крайней мере, с честью спуститься вниз. Сначала он решил заставить себя уважать в Париже. Он пытался вовлечь в бой объединенные французский и имперский народы и двинулся навстречу им.

15 октября Фридрих в сопровождении большого отряда кавалерии поехал в Готу , чтобы навестить герцогскую чету, пообедал в замке, а затем вернулся в свою ставку под Эрфуртом в сопровождении драгунского полка, в то время как Зейдлиц с оставшимися драгунами и гусарами остановился в Готе и рядом с ней. В лагере союзников распространились самые авантюрные слухи о присутствии короля в Готе и численности сопровождавших его войск, и было решено провести бурную разведку для определения силы противника в Готе. Для этого предприятия были отобраны отборные войска из обеих армий, всего 10 000 человек. Зейдлиц немедленно эвакуировал город, когда увидел приближение такого большого контингента. Все генералы союзников немедленно отправились в замок на завтрак. Но Зейдлиц не был готов просто отдать Готу врагам. У него было около 1900 всадников, и он решил использовать эту группу, чтобы подшутить над наглым врагом. Все свои эскадроны он организовал на две части, часть из них спешил, чтобы издалека их можно было принять за пехоту, и послал надежную Драгуны в город с приказом притвориться перебежчиками и сказать, что король приближается со всем войском.

Гусары взорвали двое ворот, пронеслись по городу и взяли около 100 пленных. Выставка Зейдлитцена, выстроенная в три шеренги одна за другой на высоте в 3000 шагов к востоку от города, произвела такое поразительное действие на завтракающих генералов, что они даже подумали, что видят орудия, и приказали стремительно отступать. «Все выехали за ворота верхом на повозке в сторону Эйзенаха», — сообщает заслуживающий доверия очевидец. Зейдлиц снова занял Готу и покинул город только через три дня по приказу Фридриха вернуться в Эрфурт.

Между тем, французы жили на тюрингских землях, князья которых в большинстве своем были с ними союзниками, как будто это была вражеская территория. Они использовали силу, чтобы вымогать фураж, продовольствие, щедрую еду для солдат и деньги для командиров, и угрожали опустошить города и деревни, если они откажутся. Но это все равно произошло. Целые территории были полностью разграблены. В деревне Брандероде недалеко от Фрейбурга а. У. замок дворянина по имени Бозе был разрушен в казахском стиле. Ценная мебель, слишком тяжелая для перемещения, была изрублена и изрезана, бочки с вином разбиты, а письма и документы со злости разорваны на куски. Не остались в стороне и церкви. Алтари, церковные скамьи и кафедры были разбиты.

Фридрих уже потерял надежду схватить врага до прибытия подкреплений, и ему не разрешили следовать за ними дальше на запад. Поэтому он уже собирался отправиться в Силезию, когда получил известие о наступлении французских и имперских народов. Теперь он решил сначала свести счеты с этими противниками.

В конце октября королевские войска были собраны под Лейпцигом, союзники находились у Фрейбурга. У. 4 ноября Фредерик предпринял разведку; армия последовал за ним, готовый атаковать. Но король счел позицию слишком сильной, чтобы его 22 000 человек могли атаковать. По показаниям пленных он оценил численность противника в 60 тысяч человек. Однако из Имперской армии было отправлено 25 батальонов, так что общая численность составляла всего около 41 000 человек. Хотя у Субиса раньше была тысяча оправданий, как только зашел разговор о боевых действиях, он внезапно проявил яркую готовность сражаться и. 5-го числа, по предложению Хильдбургхаузена, отправился в обход и атаковал пруссаков в их лагере. Теперь, когда кто-то слышал речь его и его армии, они были полны рвения к битве; Их единственным страхом было то, что король захочет сбежать от них. Во французском лагере также поднимался вопрос, принесет ли честь большой армии сражаться против такой маленькой армии. Это нелепое самомнение должно быть наказано.

Итак, 5 ноября у деревни Россбах произошло одно из самых странных сражений за всю историю . Пока часть прусской армии оставалась напротив прусского лагеря, остальные войска, французов и имперских народов, пытались пробраться на левый фланг короля. Фридрих рассчитывал на скорость, с которой его войска могли быть приведены в боевой порядок; Поэтому он спокойно наблюдал за движениями противника и даже не позволял своим позициям выйти наружу. Прусский лагерь стоял неподвижно, а поскольку был полдень, солдаты были заняты едой. Лишь после 2 часов дня пруссаки разобрали свои палатки и двинулись в путь, во главе с кавалерией генерал Зейдлиц.

Генералы союзной армии считали, что небольшая прусская армия полностью отступает к Заале, а кавалерия на фронте считала, что им нужно спешить, если они хотят их догнать. Зейдлиц шел за грядой холмов, которая полностью скрывала его движения. На этой цепи холмов (холм Янус) пять гусарских эскадронов скрывали его маневры и противника. был настолько уверен в победе, что не предпринял никаких попыток прорвать эту завесу. Убедившись, что он находится на фланге вражеской кавалерии, Зейдлиц атакует ничего не подозревающего противника, как грозу. Передовые полки все еще осуществляют временное развертывание; Все остальное превращается в красочную мешанину, и достаточно нескольких минут, чтобы полностью сбросить противника с ног. Напрасно Субиз лично возглавляет кавалерию в конце марширующей колонны; Как только она появляется, ее тоже терпят поражение с поля. Тем временем прусская пехота, прежде остававшаяся такой спокойной, вдруг выстроилась в боевой порядок и встретила французов страшным пушечным огнём, за которым последовала настоящая мушкетная стрельба.

Теперь французская пехота оказалась покинутой кавалерией и атакована пруссаками на правом фланге в результате быстрого разворота. В этой трудной обстановке она смогла выдержать лишь три огня пруссаков и теперь порывисто бросилась на свой левый фланг, находившийся в величайшем беспорядке. представлял собой огромную массу людей. Несколько прусских кавалерийских полков бросились в это замешательство и ужасно разбушевались. Поводом к этому послужило странное обстоятельство. Этим всадникам, большинство из которых находились дома во время Бранденбургского марша, накануне сообщили, что французы решили расположиться на зимних квартирах в Бранденбурге. Мысль о таком визите возмутила их, так как они видели ущерб, нанесенный этими противниками Тюрингии. Когда бежавшие французы во время боя кричали «Квартал» (помилуй!), пруссаки восприняли эту просьбу о сохранении их жизни как насмешку и указали на вышеупомянутые зимние квартиры в своем отечестве. Поэтому они кричали, ударяя мечами: «Да, мы хотим дать вам покои!» Многие погибли в результате этого недоразумения, пока другие, знавшие немецкий язык, наконец не употребили слово «Pardon!», которое затем имело свой эффект.

Было 6 часов вечера и уже совсем стемнело. Эта доброжелательная тьма спасла остальную часть обреченного множества. Солдаты бросили винтовки, чтобы иметь возможность быстрее спастись, бегущая кавалерия выбросила кирасы и большие сапоги для верховой езды, так что дорога на Эрфурт оказалась пустынной. Многие прыгнули в Заале, спасаясь от преследовавших их гусар. Битва, длившаяся всего три часа, стоила французам около 6000 человек, а Императорской армии — 3500 человек. Еще несколько тысяч человек попали в руки Пруссии во время бегства. Ужас был настолько велик, что целые группы отдельных всадников рвало. В деревне два драгуна захватили более 100 мужчин, прятавшихся в саду.

Первый доклад принца Субиса королю Людвигу начинался словами: «Пишу Вашему. Ваше Величество в высшей степени моего отчаяния: Армия Вашего Величества полностью расформирована; В настоящий момент я не могу сообщить, сколько офицеров погибло, взято в плен или потеряно иным образом».

Добыча пруссаков в этой « забавной битве » была очень значительной: 72 пушки, множество флагов, 21 штандарт и большая часть французского обоза. Их потери составили 30 офицеров, 518 человек. Столь дешевая и в то же время полная победа над одной из наиболее подготовленных к бою армий была беспрецедентной в современной истории.

Все немецкие народы, независимо от партийных или имперских решений, были очень удовлетворены этой победой над французами, которая рассматривалась как национальный триумф. Почти каждая нация в Европе ненавидела французов из-за их самонадеянного поведения, но особенно ненавидели немцы. Громкое презрение французов к немецкому имени, немецким заслугам, немецкому гению и немецкому языку постепенно породило величайшую горечь. Это народное чувство выражалось повсюду и часто подавляло все другие соображения. Замечательный пример этого можно было наблюдать даже на поле битвы при Россбахе. Прусский всадник, собиравшийся взять в плен француза, видит позади себя австрийского кирасира с мечом над головой, как раз в тот момент, когда он собирается наложить на него руки. «Брат Герман!» кричит ему пруссак: «отдай мне француза». «Возьмите его», — ответил австриец и поспешил прочь.

В Саксонии и соседних провинциях уже не осталось и следа разгромленных французских и императорских войск, от которых тюрингские земледельцы привезли большое количество пленных. Они разрушили все мосты, чтобы избежать преследований. Они всегда считали, что за ними стоит король, и многие группы не останавливались на Рейне.

Но Фридрих был вызван удачным продвижением австрийцев в Силезию, куда устремился с 18 батальонами и 29 эскадронами. Он действительно оставил французскую армию на границах своих государств. Но он мог надеяться, что вскоре это будет остановлено вновь формирующейся неожиданным образом армией. В Англии было создано новое министерство во главе с Питтом, и этому министру удалось убедить короля Георга, что Зевенский договор был одновременно крайне неразумным поступком и предательством союзника Англии. Так была создана новая армия, состоявшая из ганноверцев, гессенцев, брауншвейгеров и пруссаков. Фридрих мог дать в эту армию лишь несколько солдат, но по просьбе короля Георга назначил лидера, способного управлять армией. Это был герцог Фердинанд Брауншвейгский, один из тех необыкновенных людей, которые в редкой степени сочетают в себе возвышенные таланты, величие ума и благородство сердца. Уже в феврале он начал кампанию против французов, которые были разбросаны по обширным зимовкам от Гослара до Вердена, и охотился на них из заснеженных лесов, как на дичь. Через несколько недель их переправили через Рейн, и вся северная Германия была очищена от них. После того, как они едва оправились от этого волнения, Фердинанд 23 июня напал на них в их постоянном лагере под Крефельдом , и хотя у французского генерала Клермона было 47 000 человек, а у Фердинанда только 30 500, он разгромил их. Сразу после того, как они получили подкрепление, Фердинанд вернулся за Рейн и заставил французов избегать правого берега Рейна. Таким образом, военная сцена здесь полностью изменилась.

Здесь следует упомянуть пример безграничного презрения, которое французский образ мышления и действий вызывал среди немецких войск. Прусский гусар из внушающего страх «черного полка» был схвачен французами и доставлен в штаб. Клермон сам хотел поговорить с ним, так как пленение прусского гусара здесь было редким явлением. О черных гусарах распространялась легенда, что они никогда не дадут пощады оппозиции, и гусары подтвердили этот слух, чтобы легче одержать победу. Когда Клермон спросил, где остановился Фердинанд, ответ был: «Там, где ты не нападешь на него». Его спросили, насколько сильна армия его короля. Он ответил, что они разыщут их и пересчитают, если у них хватит на это смелости. Клермон не был оскорблен этой смелостью. Напротив, ему это понравилось, и он заставил его спросить гусара, много ли у его короля таких солдат, как он. Мужчина ответил: «Я один из худших, иначе я бы не был сейчас вашим пленником». Обнаружить такое мышление было загадкой для французов. Пленник был освобожден, и Клермон вручил ему луидор. Пруссаки приняли его; Один, хотя и разграбленный и не имея при себе ни гроша, он в присутствии генерала отдал червонец французскому солдату, с замечанием, что не примет никаких подарков от врагов своего народа. Ему предложили перевод на французскую службу и офицерскую должность; но он ответил с насмешкой, что он пруссак.

Тем временем Фридрих устремился в Силезию. Герцог Бевернский, которому было поручено прикрыть эту провинцию с 41 000 человек, не смог противостоять всей мощи Австрии, объединившейся для завоевания этой страны. Он потерпел поражение от австрийцев в битве при Бреслау 22 ноября , после чего крепость Бреслау сдалась. Имперцы также захватили крепость Швайдниц , владение которой облегчило им связь с Богемией.

Теперь Силезия, казалось, была почти потеряна для короля Пруссии. Никогда еще во всех прусских кампаниях удача Австрии не была на таком высоком уровне. Теперь имперцы считали, что имеют право на самые большие надежды; они выиграли битву, взяли две крепости, овладели столицей страны, огромной армией для поддержания завоеванного и, следовательно, лучшими перспективами закончить войну в короткие сроки, как хотелось. Наступление зимы, казалось, поставило цель всем дальнейшим прусским операциям, и люди уже всерьез задумались об этом. на зимние квартиры, когда вся картина изменилась, к удивлению всей Европы. Имперские силы восприняли подход Фридриха как последнюю бессильную попытку отчаявшегося человека и прозвали его небольшую армию «Парадом Потсдамского дозора». У прусско-ориентированных силезцев не было никакой надежды, а у австрийско-ориентированных силезцев не было никаких опасений.

Австрийцы уже чувствовали себя завоевателями Силезии; Они уже дали множество постановлений правительству страны. Пленным прусским солдатам, рожденным силезцами, было разрешено вернуться домой бесплатно, и многие чиновники уже отдали дань уважения императрице Марии Терезии - когда «парад потсдамской гвардии» приблизился к столице Силезии.

Все усиливающиеся холода в начале декабря срочно указали на необходимость переезда на зимовье. В это суровое время года любой другой генерал, кроме победителя при Россбахе, в ожидании будущей кампании был бы доволен удержанием правого берега Одера, защитой Глогау и прикрытием Саксонии. Не так, король Фридрих! Он был готов немедленно освободить Силезию. На марше здесь он привлек к себе армию Беверна и теперь все ближе и ближе подходил к противнику, закрепившемуся под Бреслау. Будучи преисполнен решимости атаковать его, «даже если он будет на горе Цобтенберг» . Горный конус виден издалека возле Швайдница. или должен стоять на церковных башнях Бреслау», — король созвал 3 декабря генералов и штабных офицеров и со свойственным ему красноречием произнес речь, которая останется незабываемой для каждого слушателя: «Вы, господа, знаете, что Принцу Карлу Лотарингскому удалось завоевать Швейдниц, победить герцога Беверна и стать хозяином Бреслау, в то время как я был вынужден следовать за наступлениями французов. и остановить имперскую армию. Часть Силезии, моя В результате капитал и все военные нужды, которые у меня были, были потеряны, и мои невзгоды возросли бы до предела, если бы я не оказал безграничного доверия вашему мужеству, вашей стойкости и вашей любви к Родине, которые вы мне продемонстрировали. во многих случаях. С глубочайшим волнением сердца я признаю эти заслуги, оказанные отечеству и мне. Почти нет ни одного из вас, кто не отличился бы великим почетным поступком, и поэтому я льщу себя надеждой, что, если представится случай, вы не будете лишены ничего, чего государство имеет право требовать от вашей храбрости. Это время приближается; Я бы подумал, что ничего не сделал, если бы оставил Силезию во владении австрийцев. Итак, пусть вам скажут: я, вопреки всем правилам искусства, нападу на армию принца Чарльза, которая почти в три раза сильнее, где бы я ее ни нашел. Здесь дело не в количестве врагов и не в важности избранной ими позиции; Все это, я надеюсь, будет направлено на преодоление сердечности моих войск и правильного следования моим распоряжениям. Я должен сделать этот шаг, иначе все потеряно; мы должны победить врага или быть похороненными перед его батареями. Вот как я думаю – вот как я буду действовать. Доведите это мое решение до сведения всех офицеров армии; Подготовьте простого человека к выступлениям, которые вскоре последуют, и сообщите ему, что я считаю себя вправе требовать от него безусловного повиновения. Между прочим, если вы посчитаете себя пруссаком, то, конечно, не сделаете себя недостойным этой привилегии; Но если кто-то из вас боится разделить со мной все опасности, он может сегодня же проститься, не вытерпев от меня ни малейшего упрека».

После паузы, во время которой король с удовлетворением заметил восторженные взгляды своих многочисленных слушателей, он с дружелюбной улыбкой продолжил:

«Я заранее был уверен, что никто из вас не оставит меня; Так что я всецело рассчитываю на вашу верную помощь и верную победу. Если я останусь и не смогу вознаградить вас за услуги, которые вы мне оказали, это должно сделать отечество. Теперь идите в лагерь и повторите своим полкам то, что вы только что услышали от меня».

До сих пор Фридрих говорил убедительным тоном, чтобы вызвать энтузиазм своих слушателей. Но теперь, когда он убедился в убедительности своей речи, он снова выступил как король, чтобы объявить о наказаниях, которые он наложит на тех, кто не выполнит свой долг.

«Кавалерийский полк, — говорил он, — который не бросится беспрестанно на врага, как только будет приказано, я спешу тотчас же после боя и сделаю его гарнизонным полком. Пехотный батальон, который во что бы то ни стало начинает давать сбои, теряет свои знамена и сабли, и я велю отрезать ему косы. А теперь прощайте, господа, скоро мы победим врага или никогда больше не увидимся».

Воодушевленные и полные решимости приложить все свои силы и способности, офицеры вернулись в свои части. Там слова короля вскоре передавались из уст в уста. А затем сам Фридрих проехал по лагерю и обратился к народу в своей манере, давно покорившей сердца его старых воинов. Редко когда армия вступала в бой с большей отвагой, чем эта маленькая прусская группа.

2 декабря принц Чарльз созвал военный совет, на котором осторожный Даун, а также граф Сербеллони проголосовали за то, чтобы дождаться Фридриха на том посту, который он занимал с тех пор. Однако большинство проголосовало за то, что это «ниже достоинства победоносного имперского оружия, а не «парада Потсдамского дозора». двигаться вперед». Принц Чарльз, польщенный этими словами, с радостью согласился, и было решено выступить против короля, чтобы досрочно изгнать его «с позиций, на которых в противном случае они могли бы слишком сильно укрепиться».

Это было 5 декабря, когда у деревни Лейтен была одержана победа , которая должна была остаться величайшей в столетии. Пруссаки насчитывали 35 000 человек, а австрийцы — 75 000 человек. Эти, полные уверенности в своей огромной власти, в своем гигантском союзе и во владении уже полупокоренной Силезией; Но пруссаки были полны уверенности в своих тактических способностях и в своем великом лидере.

Известие о быстрых и решительных действиях Фридриха сильно удивило австрийских генералов. Они сразу же разбили лагерь на восточном склоне хребта между деревнями Нипперн и Лойтен. Когда рано утром 5-го числа, после того, как рассвело, имперцы увидели приближающуюся небольшую прусскую армию, готовую к атаке, они с трудом поверили своим чувствам. Фридриха годами беспокоил «наклонный боевой порядок»: он считал, что с его помощью он все еще сможет привести к победе свои армии, которые обычно превосходили численностью своих противников. Этот тип атаки заключался в том, что он сдерживал одно крыло, в то время как другое превосходило одно из крыльев противника, так что его удар охватывал его, разбивал его и, наконец, угрожал его флангу и тылу. И в битве при Праге, и в битве при Колине эта косая атака была преднамеренной; В Праге он столкнулся с неожиданными препятствиями на местности, в Колине неправильно понятый приказ помешал его казни. У Россбаха оно не было осуществлено из-за поспешного отступления противника. Ему это удалось только в Лейтене.

Наступление привело к деревне Борн, то есть против правого крыла противника. Когда главы колонны прибыли в это село, Фридрих отдал приказ развивать линию и тем самым обмануть противника. В результате генерал Луккезе, командовавший этим крылом, попросил принца Чарльза о подкреплении, которое тот предоставил. Затем король внезапно снова остановил это очевидное движение, и марширующие колонны повернули головы на юг, чтобы атаковать левое крыло. Это движение также было неверно истолковано противником; Он считал, что король признал свое положение неприступным и идет по фронту, чтобы разбить где-нибудь лагерь. Даун надменно сказал: «Люди обманывают; Отпустим их». Командовавший левым флангом опытный генерал Надашди вовремя понял, что эта атака была направлена ​​против него, и теперь тоже просил поддержки у главнокомандующего, но она была предоставлена ​​только тогда, когда она была предоставлена. слишком поздно.

Между тем пруссаки вели атаку с такой стремительностью, что все на левом крыле было отбито. На помощь изгнанным пришли свежие полки; Как только они проявили себя, им тоже пришлось отступить. Один австрийский полк напал на другой, линия была разорвана, и беспорядок был невыразимый. Многие тысячи императорских Войска не смогли выстрелить; им пришлось идти вдоль реки. Самое сильное сопротивление произошло в деревне Лойтен, занятой многочисленными австрийскими войсками и артиллерией. Они отчаянно сопротивлялись, но в конце концов были вынуждены уступить. Но как бы ужасен ни был беспорядок в побежденной армии, лучшие войска все же пытались удержаться; но прусская артиллерия вскоре обратила их в бегство.

Когда Луккезе заметил неудержимое продвижение прусской пехоты, он и его около 80 кавалерийских эскадрилий заняли скрытную позицию фронтом, обращенным на юг, чтобы определить подходящий момент, чтобы прийти на помощь осажденной пехоте. Но он не позаботился одновременно послать разведку на юг. Так случилось, что прусский генерал Дризен уже давно осознал свое намерение и тоже предоставил себе 40 эскадрилий. Когда Луккезе пошел в атаку, Дризен совершенно неожиданно обрушился на его фланг, его вовремя поддержали еще 30 эскадронов, и австрийские всадники хлынули назад. В панике имперские эскадрильи бросаются на собственную пехоту, оказывающую последнее героическое сопротивление к северу от Лейтена, оставляя в своих рядах бледный ужас. Теперь уже не остановить, целые батальоны бросают винтовки, и все неумолимо бежит к защитной полосе вод Швейдница.

Лишь наступившая ночь и добрые усилия генерала Надашди, прикрывавшего отход левого крыла, спасли остальную часть армии от полного уничтожения. Пруссаки взяли 12 тысяч пленных и захватили 131 пушку, 46 флагов и 9 штандартов. Из австрийцев 10 000 были убиты или ранены, а победителями после битвы стали 6 000 беглецов; потери Пруссии составили около 6300 человек;

История дня включает в себя несколько черт, характеризующих настроение пруссаков. Имперский генерал наткнулся на прусского гренадера, которому отстрелили обе ноги. и который, купаясь в его крови, спокойно курил табак. Изумленный генерал окликнул его: «Товарищ, как это возможно, что в вашем ужасном состоянии вы еще можете спокойно курить табак? Смерть близка к тебе!» Гренадер вынул трубку изо рта и хладнокровно ответил: «Какой смысл? Я умру за своего короля!» Еще одному прусскому гренадеру отстрелили ногу, когда он приблизился. Он поднимается с земли, опирается на свою винтовку, как на костыль, и так дотаскивается до стойки, где должны были пройти колонны, и отсюда громким голосом кричит солдатам: «Братья, фехтуйте вот так храбро». Пруссаки! Победи или умри за своего короля!»

Поздно вечером Фридрих выступил в сопровождении Цитена и отряда гусар, чтобы обезопасить мост, ведущий через Швейдницкие воды недалеко от города Лисса , чтобы он мог беспрепятственно продолжить преследование на следующий день. Они вошли в Лиссу в полной тишине; улицы были пусты, но в домах вокруг было светло и много суетливой жизни. Некоторые австрийские солдаты приносили из домов вязанки соломы. Их схватили и сообщили, что им приказано отнести солому к мосту, который предстоит сжечь. Тем временем люди узнали о визите Пруссии; Группа австрийских солдат тихо собралась и внезапно начала сильный огонь по пруссакам. Они тут же ответили на приветствие. В тот же момент из всех домов пруссаков раздался сильный огонь, и гренадеры снова открыли огонь по окнам, из которых они стреляли. Все кричали и командовали друг другом. Но Фридрих спокойно сказал окружающим: «Господа, следуйте за мной, я здесь все знаю!» Он тотчас же поехал налево по разводному мосту, ведущему к величественному замку Лиссы; его помощники последовали за ним. Едва он подошел к воротам замка, как появилась толпа австрийцев высокого и низкого уровня. Из комнат и вниз по лестнице с фонарями в руках выбегали офицеры, только что пообевшие и, испуганные стрельбой, разыскивающие своих лошадей. Они замерли, когда Фридрих спокойно слез с лошади вместе со своими адъютантами и приветствовал их словами: « Bon soir, господа!» Здесь вы меня уж точно не заподозрите. Ты тоже можешь остаться здесь? Их было больше, и они легко могли бы смелым решением захватить особу короля; но никто не подумал об этом в смятении. Австрийские генералы и штабные офицеры схватили свет и провели короля вверх по лестнице в одну из первых комнат. Тем временем в замок прибывало все больше и больше прусских офицеров. Наконец число их стало так велико, что Фридрих с изумлением спросил, откуда они все взялись, и только тогда он услышал, что вся его армия находится на пути к Лиссе.

Непосредственным результатом этого сражения стала осада Бреслау, который сдался через 14 дней. 17 700 человек были вынуждены сложить винтовки. Кроме того, при преследовании врага были взяты в плен многие тысячи пленных, так что австрийцы потеряли 60 тысяч человек за короткий период в две недели, а остатки их недавно внушительной армии представляли собой лишь корпус беженцев, без пушек и флагов. и т. д. Багаж, угнетенный нуждой и замерзший от холода, двинулся домой через Богемские горы. Когда их собрали здесь, оказалось всего 17 000 человек.

Блестящая победа не остановила бы короля Фридриха в его победном марше, если бы зашедшая так далеко зима не поставила цель для его дальнейших начинаний. Даже осаду Швейдница пришлось отложить до весны. Но Фридрих имел удовлетворение, увидев, что почти все его государства очищены от врагов.

Чрезвычайные потрясения, произошедшие за короткий период этой кампании, не имели себе равных. В начале года мы видели триумф короля Пруссии, власть австрийцев почти уничтожена, большая армия заперта в городе и находится на грани капитуляции, сам имперский город небезопасен и все надежды Терезы почти потеряны. Внезапно оболочка Австрии снова тонет. Имперцы побеждают, выигрывают сражения и совершают завоевания; С другой стороны, Фридрих видит себя побежденным, изгнанным из Богемии, покинутый своими союзниками, окруженный со всех сторон своими многочисленными врагами, на краю пропасти. Но внезапно он снова поднимается, чтобы одержать еще большую победу, чем когда-либо. Армии русских, шведов, императорских войск, французов и австрийцев частью отброшены, частью разбиты, частью уничтожены, и Силезия, уже полузавоеванная и прикрытая огромной победоносной армией, ударом вновь обретается. меча посреди зимы.