Книга:Из Семилетней войны

Иоганн Вильгельм фон Архенгольц

Аннотация

В произведении Иоганна Вильгельма фон Архенхольца «Из времен Семилетней войны» читатель знакомится с бурными временами XVIII века и Семилетней войны. Архенхольц представляет подробные отчеты о сражениях и политических интригах той эпохи и дает читателю представление о жизни солдат и мирных жителей. Его стиль письма точен и информативен, при этом он не теряет из виду исторический контекст. Эту книгу часто считают одним из лучших произведений о Семилетней войне, она представляет собой ценный источник информации как для историков, так и для заинтересованных читателей. Иоганн Вильгельм фон Архенхольц — прусский писатель и историк, принимавший участие в Семилетней войне в качестве офицера. Его личный опыт и глубокое понимание ведения войны отражены в подробных отчетах в книге. Архенхольц был известен своим скрупулезным исследовательским стилем и объективным подходом к историческим событиям, что способствовало повышению его авторитета как историка. «Из Семилетней войны» — незаменимый труд для всех, кто интересуется военной историей и XVIII веком. Благодаря захватывающему описанию событий и тонкому анализу сражений и политических решений эта книга понравится читателям всех категорий и погрузит их в захватывающий мир Семилетней войны.

Предисловие

Старый «Архенгольц» предстал в новом виде. Ему более ста лет, и за эти 100 лет исследования выявили много новых фактов о Семилетней войне, так что многое из того, что раньше считалось фактом, должно уступить место. Подполковник А. Д.в. Дювернуа проводил обработку на основе результатов последних исследований, особенно во II Отделе военной истории Главного генерального штаба, для использования которого с этой целью открыты все европейские архивы. Свидетельством доброты старого Архенгольца является то, что он смог терпеть перемены и при этом оставался «самим собой». Полученная в результате работа сочетает в себе ценность первоисточника с научной достоверностью.

Оригинал, опубликованный CF Amelang, Лейпциг, примерно в шесть раз сильнее этого отрывка, на который издатель любезно дал разрешение. Помимо 11 рисунков Менцеля, в тексте этого тома вкраплены зарисовки следующих шести сражений: Россбах, Лойтен, Хохкирх, Кунерсдорф, Лигниц, Торгау. Ради рисунков Мензеля в двух местах включен краткий текст из «Истории Фридриха Великого» Ф. Куглера.

Редактор.

Первая часть: 1756 г.

Король Фридрих Прусский уже в молодом возрасте завершил две войны, благодаря чему увенчал себя лаврами. С тех пор на него были обращены взоры всех народов, чьи высокие духовные дарования возбуждали всеобщее восхищение; но также были вызваны зависть и недовольство многих государств. Так возникла война, одна из самых необычайных, когда-либо опустошавших землю. Это было верно как ввиду большого количества армий, принадлежащих к столь разным племенам и языкам, так и с учетом поразительного неравенства участвующих в войне сил, полководцев и их действий. То же самое относится и к утонченному военному искусству, к кровавым сражениям и осадам на суше и на море, к странным явлениям столь многих различных видов и к масштабам их существования во всех частях света и на суше. все моря.

Силезия , прекрасная страна, населенная трудолюбивыми жителями, которую Фридрих II, король Пруссии, завоевал сразу после своего восшествия на престол и поддерживал мечом как в Бреслауском, так и в Дрезденском мире, была слишком большой потерей, чтобы быть взятым так легко, могла быть побеждена императрицей королевой Марией Терезией. Она была вынуждена оставить это победителю — монарху, который не считался грозным из-за его ограниченных государственных владений. Казалось, легко вернуть утраченные земли посредством мощных связей. Мария Терезия была союзницей России с 1746 года. Кауниц, которого она назначила имперским канцлером в 1753 году, выступала за союз с Францией и местную войну против Пруссии. Будучи послом в Париже, ему удалось убедить маркизу Помпадур, которая почувствовала себя оскорбленной насмешливыми высказываниями Фридриха в ее адрес и взяла на себя в то время роль политического советника Людовика XV. играл, чтобы добиться реализации своих планов. С весны 1755 г. Война в Америке между Францией и Англией в самом разгаре. Король Англии Георг II, который был обеспокоен своим электоратом в Ганновере, в последнее время проявлял очевидную снисходительность к Пруссии. В конце 1755 г. он согласился вступить в более тесные связи с Пруссией. Поскольку Фридриху постепенно приходилось думать о безопасности Пруссии, он решил заключить 16 января 1756 года союз с Англией, известный как Вестминстерский договор. Кауницу удалось изобразить этот союз в Париже и Петербурге как воинственную позицию Фридриха, и 1 мая Австрия и Франция заключили договор, по которому обе державы гарантировали свои нынешние владения. Франция обещала предоставить императрице-королеве вспомогательный корпус численностью 24 000 человек; Вскоре эта цифра выросла до более чем 100 000 бойцов.

Ненависть, которую царица Елизавета питала к Фридриху, была вызвана и злобными замечаниями этого монарха, крайне склонного к насмешкам. В феврале 1757 года русская государственная конференция решила объявить Австрии, что Россия готова атаковать Пруссию с 80 000 человек, если Тереза ​​захочет сделать то же самое, и не сложить оружие до завоевания Силезии.

Россия «завоюет Королевскую Пруссию и уступит ее Польше в обмен на Курляндию и другие приграничные области. Саксонию и Швецию следует попросить об участии и пообещать им взамен Магдебург и Померанию».

Падение Фридриха в результате этого союза было бы совершенно неизбежным, если бы он не получил известие об опасности, грозившей ему из-за предательства секретаря саксонской канцелярии. Этот человек по имени Ментцель доставлял для переписки оригиналы самых секретных депеш прусскому послу в Дрездене. Своевременное раскрытие политических планов значительно уменьшило опасность для принца, который оставался постоянным в условиях мира, о чем никогда не слышали в Европе. был подготовлен к войне, имевший в редкой степени большой талант полководца, имевший 160 000 человек самых искусных солдат и богатую казну. Его великий ум знал, как наилучшим образом использовать эти преимущества, когда венский двор неоднократно отказывался дать ему гарантии мира, которых он требовал определенным образом. Да, когда прусский посол раскрыл открывшиеся тайны, он не только получил самые недружелюбные ответы, но и все было опровергнуто. Теперь король Фридрих быстро решил опередить своих врагов и первым взялся за меч. У Фридриха не было другого способа избежать грозившей ему опасности или смягчить ее, кроме как искать ее самому.

Союзники в это время едва начали приготовления, денег повсюду не хватало, а предназначенные для войны войска еще большей частью спокойно лежали в своих ставках, когда в августе 1756 года прусский король восстал, как гигант, из своего лагеря и с 67 000 человек вторглись в Саксонию. Овладение этой землей было абсолютно необходимо для того, чтобы проникнуть в Богемию, а также сделало его хозяином Эльбы и ее судоходства, что давало ему большие преимущества. Все саксонские корпуса отошли с большой поспешностью, и важные города Виттенберг, Торгау и Лейпциг были взяты без сопротивления.

Этот знаменательный шаг сопровождался обосновывающим его текстом, написанным собственноручно Фридрихом, и заявлением его посла при саксонском дворе о необходимости его переезда в Богемию. У него не было другого союзника, кроме короля Англии, и преимущества этого союза были еще очень далеки. Спасение прусского монарха целиком зависело от быстроты и энергичности его военных действий.

Как только в Дрездене было получено первое известие об отбытии пруссаков, потрясение двора было чрезвычайным. Саксонские войска находились на своих местах с конца августа, готовые перебраться в лагерь недалеко от Пирны в случае прусского вторжения численностью около 20 000 человек. Этот лагерь поддерживала Эльба, которая бурлит здесь сквозь скалы. Рядом находятся крепость Кенигштайн и форт Зонненштайн, а также цепь высоких гор и скалистых скал. В общем, ее позиции, естественно, были чрезвычайно сильны, а все остальное сделало искусство, чтобы сделать ее непобедимой. Этот лагерь вполне был бы выбран, если бы австрийцы хотели помешать им войти в Саксонию, но, выбрав его, они отдали Дрезден и весь электорат пруссакам. Размер лагеря был слишком велик для саксонской армии, поэтому они довольствовались тем, что просто еще больше укрепили и без того трудные входы заборами и частоколами. Но люди думали только о том, чтобы защитить себя от меча пруссаков, и забыли вывести из лагеря гораздо более страшного врага, врага, который на протяжении тысячелетий разгромил столько армий и заставил бежать стольких великих полководцев, часто величайшие сорванные победы и сразу положили конец самым затяжным войнам: голод . Их обеспечили палисадами, но не хлебом.

Тем временем Фридрих прибыл в Саксонию и встретился с королем Польши . Король Польши также был курфюрстом Саксонии. начался обмен письмами. Август, бежавший в лагерь под Пирной вместе с двумя своими старшими принцами и сопровождаемый своим министром Брюлем, всегда говорил в этих письмах о нейтралитете, тогда как Фридрих говорил об убедительных доказательствах, от предоставления которых Август и Брюль были очень далеки. Тем временем король Фридрих приложил все усилия, чтобы утвердиться в Саксонии, и 10 сентября без сопротивления вошел в Дрезден, лишенный всех войск, и занял город и королевский замок. Он встретил всех Меры, направленные на то, чтобы сделать отвратительный образ войны менее ужасным в глазах встревоженных саксов и представить нового правителя в дружелюбном виде. Он также поручил фельдмаршалу Кейту поприветствовать королеву и остальных членов королевской семьи. Несмотря на это внимание, на которое вежливо ответили взаимностью, канцелярии в Дрездене были опечатаны, монетный отдел упразднен, некоторые наиболее видные чиновники были уволены со службы, вся артиллерия и боеприпасы из арсенала резиденции были перевезены в Магдебург. , и избирательная казна по всей стране конфискована. Все связи между Дрезденом и саксонским лагерем были прерваны. Сам лагерь Пирна первоначально был окружен 38 000 пруссаков, в то время как другая прусская армия примерно такого же размера, возглавляемая фельдмаршалом Кейтом, располагалась фронтом против Богемии, чтобы наблюдать за любыми вспомогательными войсками, которые могли прибыть.

Хотя союз, призванный уничтожить прусского короля, был предан этому монарху и у него также были копии многих важных бумаг, многие вещи все еще оставались неясными. Однако точное знание составленных проектов было крайне необходимо для его самосохранения, а кроме того, существовала политическая обязанность оправдать свое вторжение в Саксонию, изумившее все европейские суды, безупречными документами. Поэтому он почувствовал себя обязанным завладеть саксонскими архивами. Эта государственная святыня хранилась в трех покоях королевского замка, которые были соединены с личным покоем королевы Польши. Только она владела ключом и охраняла архив, как самое драгоценное сокровище. Поэтому просьба Фридриха передать его была категорически отвергнута принцессой, его заклятым врагом. Однако прусский генерал Вилич, командующий Дрезденом, получил приказ овладеть им и послал с этим приказом майора Вангенхайма. Вангенхайм попросил ключи, после чего появилась сама королева и решительно заявила, что не допустит открытия. Майор удалился, и теперь к королеве отправился сам командир. Все его замыслы были напрасны; она твердо стояла в своем решении, грозясь закрыть входную дверь своим телом. Вилич бросился перед ней на колени, говорил о необходимости безоговорочно и безотлагательно подчиняться приказам своего монарха и, умоляя ее уступить, дал понять, что в крайнем случае ему придется прибегнуть к силе. Затем были принесены ключи, и Фридрих получил желаемые бумаги. Они были переданы тайному советнику графу Герцбергу, который использовал их для изготовления тех странных государственных документов, которые полностью оправдывали действия прусского монарха перед беспристрастными представителями всех наций.

Все попытки добиться мира между королями Пруссии и Польши оказались тщетными. Вскоре после прибытия в лагерь под Пирной Август произнес настойчивую речь, призывающую свои войска сражаться вместе с ним в Богемии, несмотря на мощь врага. Однако ему было показано, что осуществить этот план невозможно, поэтому он отправился со своими князьями и министром в крепость Кенигштайн. Отсюда он послал своему войску новый призыв, прося их спасти честь своего короля и защищаться до последней капли крови. Верные саксы также были готовы пожертвовать собой ради своего короля; но вскоре нехватка в их лагере стала настолько серьезной, что содержание людей и лошадей пришлось сократить на треть. Однако их мужество возросло, когда они услышали о приближении австрийской армии, которая в то время, хотя и была разрозненной, но уже насчитывала в Богемии более 70 000 человек.

Венский двор предпринял чрезвычайные меры, чтобы начать войну. Однако большая часть кавалерии в Богемии все еще была пешей и получала лошадей. только в конце августа, в лагере под Колином, в то время, когда пруссаки уже были в королевстве. Да, подготовка к войне была еще настолько слаба, что не хватало даже лошадей для перевозки артиллерии и боеприпасов в Богемию. Терезия открыла свои конюшни и бросили своих лошадей, чтобы увезти пушки. Австрийская и чешская знать стремилась подражать этому великому примеру. Со всех сторон торопились доставить лошадей, поэтому перевозка осуществлялась с большой скоростью.

Имперские войска находились под командованием фельдмаршала графа Брауна. Он получил приказ от своего двора рискнуть всем, чтобы спасти саксов. Фридрих должен был любой ценой избежать союза австрийцев с саксами, и у него уже было три сильных корпуса под командованием герцога Фердинанда Брауншвейгского, фельдмаршала Кейта и фельдмаршала графа Шверина, продвигавшихся в Богемию. Но когда он получил известие о том, что Браун двинулся на север, он решил сам отправиться в Богемию. Там он объединился с войсками Кейта и герцога Фердинанда Брауншвейгского и двинулся против Брауна.

1 октября произошел бой под Ловосицем . 28 000 пруссаков столкнулись с 35 000 имперцев. После ужасной рукопашной схватки пруссаки в штыки и приклады взяли штурмом город Ловосиц, и бой решился в их пользу. Австрийцы вернулись. Потери с обеих сторон были почти равными, около 2850 человек. В Вене был организован девятидневный молебен за павших, на котором шутники говорили: «Это благодарственная молитва за то, что нам все еще было терпимо».

Первое сражение этой памятной войны продолжалось с рассвета до 3 часов дня и давало народам мира как бы гарантию прусских подвигов для последующих сражений. Король был настолько увлечён мужеством войск, что в своём письме фельдмаршалу Шверину употребил слова: «Никогда мои войска не совершали таких чудес храбрости с тех пор, как я имел честь командовать ими».

Браун двинулся без преследования в Саксонию на правом берегу Эльбы в надежде, что саксы объединятся. прорваться через него. Даже после того, как дефицит достиг крайних пределов, они попытались совершить прорыв, но безуспешно. Австрийцы были далеко и теперь лежали без продовольствия и боеприпасов, повсюду окруженные противником, лишенные всякой надежды на спасение. Их судьба теперь целиком зависела от милости победителя.

В это время саксонский фельдмаршал граф Рутовский созвал генералов и сообщил им, что считает атаку столь же безнадежной, сколь и невозможной. Теперь можно было только надеяться на выгодные условия капитуляции. Все генералы согласились, а на следующее утро, после первоначального отказа, согласился и курфюрст.

Условия капитуляции, которые были установлены 15 октября, были достаточно жесткими. Вся армия, насчитывавшая теперь 18 000 человек, была вынуждена сдаться. Офицеры были уволены. Но у унтер-офицеров и рядовых не было выбора; им пришлось принести присягу на верность королю Пруссии. Это было великое, трогательное зрелище: около 18 тысяч воинов сложили оружие и просили хлеба. Потребность возросла до предела, и солдаты, совершенно обессиленные из-за недостатка еды и усилий, сразу же получили самый минимум всех потребностей. Каждая рота получила по 20 шестифунтовых буханок хлеба; но пленным генералам выпала честь быть привлеченными к столу прусского короля.

Несчастье саксов не принесло им позора; скорее, это был славный период в их истории. Они так долго сопротивлялись прусской власти со своим небольшим военным отрядом, мужественно сражались с невыразимыми невзгодами и были подчинены только законам природы и высшей судьбе. Это сопротивление спасло еще плохо подготовленную императорскую армию в Богемии и во всех немецких провинциях Терезии, где разрозненные войска были бы легко уничтожены одно за другим.

Из саксонских войск осталось 10 пехотных полков. все вместе, с той лишь разницей, что они получили прусские мундиры, флаги и командиров; но остальные вместе со всей кавалерией были переданы в подчинение прусским полкам. Кроме того, в первые несколько месяцев Саксонии пришлось поставить в пополнение полков 9 284 новобранца. Офицеры были освобождены под честное слово не служить против короля Пруссии в этой войне. Однако ненависть Терезии и Августа к Фридриху была настолько велика, что это честное слово было высмеяно. Саксонские офицеры были полностью отговорены от его позиции и тем самым осквернили класс воинов.

Этот поступок Фридриха, заставившего всю армию иностранного князя служить завоевателю в сомкнутых отрядах, не имеет прецедента в мировой истории. Никакого внимания не было уделено родовой любви саксов к своему отечеству и своему князю. Однако вскоре, к удивлению Фридриха, это стало очевидным.

Вероятно, они ожидали побегов, но тот факт, что целые батальоны уходили решительно и организованно, был неожиданным. Большинство из них уходили регулярно, с полными боевыми наградами, прогнав или расстреляв своих командиров. Они взяли вагоны с хлебом и боеприпасами, полковые кассы, словом, все, что принадлежало обозу, и либо двинулись в Польшу, либо присоединились к французской армии. Король Пруссии назначил многих саксонских унтер-офицеров офицерами, чтобы сделать свою службу приятной для них. Однако эта мера была неправильной, потому что эти друзья отечества сами стали лидерами дезертирства, а остальные офицеры, не желавшие идти с ними, были вынуждены уйти. Оставшихся разместили в городах в качестве гарнизонов; Однако и это средство не помогло. В Лейпциге часть гарнизона силой открыла ворота и средь бела дня ушла. В ряде других городов саксонские солдаты заставили прусских командиров сдаться противнику; да, в некоторых боях Целые роты Саксонии перешли на поле боя на сторону австрийцев и тут же обратили свое оружие против пруссаков.

Кампания завершилась. Австрийская армия отступила глубже в Богемию, а пруссаки заняли зимние квартиры в Саксонии и Силезии. Фридрих остался в Дрездене на зиму и теперь относился к оккупированной стране как к формально завоеванной провинции.

Вторая часть: 1757 г.

Подготовка к будущей кампании всеми союзными против Пруссии державами была экстраординарной. Стали переселяться французы и шведы, немцы со всех концов империи, венгры и Трансильвании, валлоны, хорваты, русские, казахи и калмыки. Это была толпа народов, некоторые из которых пришли не столько для того, чтобы завоевать, сколько для того, чтобы грабить и опустошать.

Эти военные кампании требовали огромных сумм денег. Поскольку почти во всех дворах не хватало денег, они использовали все искусство для выдачи кредитов наличными. Однако король Пруссии имел преимущество перед всеми своими противниками, поскольку мог обойтись без этих ресурсов. Благодаря своей полной казне и обширному складу прусские войска смогли открыть эту кампанию со всеми своими потребностями.

В январе Фридрих написал письмо министру графу Финкенштейну, в котором кратко изложил свои пожелания в случае его смерти. «Дела, — писал он, между прочим, — должны тогда продолжаться своим ходом без малейшего изменения. Если бы я имел несчастье попасть в плен к врагу, я запрещаю кому-либо обращать хоть малейшее внимание на мою персону или обращать хоть малейшее внимание на то, что я могу написать из плена. Если со мной случится такое несчастье, я пожертвую собой ради государства, и тогда следует подчиняться моему брату, которому я, а также министры и генералы с головой «Я виню их в том, что они не предлагают ни выкупа, ни провинции за мое освобождение, а скорее в том, что они продолжают войну и пользуются всеми преимуществами, как если бы меня никогда не существовало».

Это душевное спокойствие, которое приносило сознание своей силы, было, однако, во многом нарушено. Тем более из-за инцидента, подробности которого мало кому известны. Фридриха должны были отравить. Чтобы вытащить монарха из мира, была нанята горничная по имени Глазау, которая пользовалась большим расположением у короля, так что ему часто приходилось ночевать в его спальне. Лишь несколько человек были посвящены в этот план, и ни один из них так и не был обнаружен. Но совпадение в час казни подсказало королю, что на него готовится покушение. Глазау обхватил ноги монарха и молил о пощаде, которая, однако, не была удовлетворена. Фридрих приказал его арестовать, допросить в суде в его присутствии, а затем на следующий день доставить в цепях в Шпандау, где он быстро закончил свою жизнь в темнице.

Тем временем союзники усердно работали над масштабной подготовкой. Франция проявила свое рвение до такой степени, что пыталась убедить Англию не поддерживать Пруссию; но король Георг отклонил это предложение. С другой стороны, искусство и золото французского посла в Стокгольме способствовали тому, что Швеция решила начать войну против Пруссии.

План разделения прусских государств был уже заранее ясен. Померания должна была отойти к Швеции, Силезия – к Австрии, Прусское королевство – к России, Магдебургское и Хальберштадтское герцогства – к Саксонии, а владения на Рейне предназначались Франции. Только Бранденбургский электорат должен был быть оставлен в качестве милости свергнутому королю, если он подчинится в нужный момент; В противном случае сильные мира сего были полны решимости передать опустошенную землю следующему наследнику.

В германском рейхстаге в Регенсбурге послы Саксонии при поддержке своих союзников подавали жалобу за жалобой. Там в речах и письмах использовались самые неуместные выражения, не боялись даже употреблять матерные слова. Вторжение Фридриха в Саксонию было представлено как беспрецедентное предприятие в мировой истории, и в результате рейхстаг захватил государственную молнию, чтобы метнуть ее в короля Пруссии. Он должен быть официально подвергнут имперскому изгнанию и тем самым объявлен лишенным всех своих имперских земель, почестей и титулов. Вместе с имперской партией за это предложение проголосовали имперские города и даже девять протестантских князей, в том числе родственные Пруссии дворы Ансбаха и Дармштадта.

Теперь они хотели официально объявить имперский запрет. Императорский нотариус Д. Апрелю было поручено явиться с повесткой к прусскому посланнику барону Плото в сопровождении двух свидетелей. Посланник должен был предстать перед Императорским собранием в течение двух месяцев, чтобы показать, что он должен сделать, чтобы опровергнуть обвинение в имперском запрете. Плотон, знавший свои права, выказал величайшее презрение к этому призыву, заставил подателя взять его обратно, сам вытолкнул его за дверь, а затем приказал своим слугам выгнать его из дома.

Хотя имперский запрет остался невысказанным, было решено выступить против Фридриха как против врага империи. Из союзных с Австрией государств была собрана армия, которая должна была придать необходимый акцент решениям рейхстага под грозным названием «Армия казни рейха». В дополнение к многочисленным вражеским армиям, лозунгом которых было падение Фридриха, была добавлена ​​новая (29 000 человек), и люди начали рассчитывать ближайший момент окончания войны.

Теперь Фредерику ничего не оставалось делать, кроме самого эффективного. Чтобы использовать свое оружие, чтобы бросить вызов буре войны повсюду, и теперь он стал более решительно работать в своих саксонских операциях. Он видел теперь, что саксонский союз, которого он так желал, явно был бы для него невыгоден и что неограниченное владение большой и прекрасной страной давало ему несравненно больше преимуществ. Ни одна провинция не могла стать центральным пунктом для всех его операций и прикрыть его тыл и фланги, как Саксония.

Все саксонские жалования и оклады были сокращены или конфискованы, а огромные запасы фарфора в Дрездене и Мейсене были проданы как захваченная собственность за счет Пруссии. Фридрих оставил нетронутым королевский дворец в Дрездене; С другой стороны, он вызвал опустошение дворцов графа Брюля, которого считал автором союза, который Саксония заключила со своими врагами.

По просьбе Августа Фридрих объявил крепость Кенигштайн нейтральной на протяжении всей войны. Австрийцы, однако, очень желали завладеть этими крепостями и поэтому решили с согласия саксонского полководца застать их врасплох. Фридрих узнал об этом плане и тут же написал письмо, напомнив полководцу о его обязанности не допустить нападения на вверенную ему крепость и объявил ее нейтральной, имея в виду, что считает внезапность невозможной. Если бы это все равно произошло, он бы понес за это ответственность как предатель, честью и жизнью. Это воспоминание возымело свое действие, и попытка была прекращена. Вообще Фридрих был очень настороже, и ничто не ускользало от его бдительности. Графиня Брюль получила из Польши бочку венгерского вина. Дело казалось незначительным; но поскольку дело касалось такого важного человека, малейшее действие которого внимательно наблюдалось, то об этом было доложено царю. Он приказал доставить вино быстро и попросил только бочку. Теперь вино разливали во дворце в присутствии представителя а затем принес бочку королю. Он был застелен и заполнен множеством писем и бумаг.

Имперская армия теперь должна собраться. За исключением баварских, вюртембергских солдат и некоторых других, остальная армия представляла собой слияние недисциплинированных орд. В Швабии и Франконии были императорские поместья, в которых проживало лишь несколько человек. В некоторых случаях это была лишь доставка поручика без солдат, которым часто был отнятый от плуга земледелец. Другие просто предоставили тамбур и подарили ему барабан из своих старых арсеналов. Погонщики свиней были повышены до свистунов, а мертвых телеговых лошадей поручили возить драгунов. Имперские прелаты, которые хвастались тем, что являются союзниками таких великих монархов, приказали своим монахам снять пальто и отправить их в армию. Оружие, одежда, багаж, словом, все было иначе у этих согнанных людей, которых называли «солдатами» и от которых ждали великих дел.

Тем временем пруссаки приняли самые эффективные меры для раннего начала кампании, чтобы упредить своих вражеских союзников. Самыми опасными и готовыми противниками были австрийцы. Поэтому Фридрих решил атаковать их объединенными силами, чтобы нанести крупный удар до того, как смогут приблизиться армии других держав. Императорский двор занял противоположную позицию и хотел ограничиться обороной до тех пор, пока они, объединившись со всеми своими союзниками, не смогут внезапно атаковать короля Пруссии со всех сторон и уничтожить его.

В конце апреля Фридрих с пятью колоннами вторгся в Королевство Богемия. Все эти колонны, наступая с разных сторон, в один и тот же день вступили на чешскую землю, сам король переправился через Влтаву перед лицом противника, обладавшего всей его силой; собрались вместе и теперь упустили драгоценный момент, чтобы атаковать небольшую изолированную армию Фридриха с преобладающим преимуществом. Среди верховных главнокомандующих императорских войск существовала зависть, выражавшаяся во многих отношениях; поскольку Браун теперь подчинялся принцу Чарльзу Лотарингскому, который командовал как верховный генерал. Эти военачальники не подозревали о вторжении противника в Богемию; Они считали, что Фридрих попытается защититься в Саксонии.

Рано утром 6 мая все прусские армии численностью более 100 тысяч человек были собраны в районе Праги . Здесь они объединились, за исключением двух колонн, оставшихся на другом берегу Влтавы. Прусская армия на момент фактической встречи насчитывала 64 000 человек, а австрийская — 61 000 человек. Он стоял на укрепленных горах. Входами служили частично заболоченные луга, осушенные пруды, дно которых было полно ила и заросло травой, а также узкие дамбы и даже пешеходные мосты, сильно затруднявшие передвижение. Австрийская пехота, занятая приготовлением пищи, спокойно стояла в этом укрепленном лагере, в то время как кавалерия была отправлена ​​за фуражом, когда Фридрих наступал; ибо, несмотря на все новости, приносимые с аванпостов, люди в императорском лагере не хотели верить его приближению. Князь Карл теперь в большой спешке приказал вернуться фурагерам, некоторые из которых тоже в своих халатах сражались с пруссаками. Несмотря на весьма неблагоприятную местность, прусская пехота продвигалась вперед с поразительным мужеством. Ходить они могли только группами по узким насыпям, а те, кто пробирался по лугам, на каждом шагу вязли в грязи, иногда даже проваливаясь по колено в грязь. В этих обстоятельствах нескольким батальонам пришлось оставить свои пушки. Около 10 часов утра пруссаки начали атаку. Они стремительно атаковали противника, который встретил их убийственным артиллерийским огнем. Они падали на землю толпами. Тем не менее полк Винтерфельдта атаковал батарею и понес ужасные повреждения. Потери. Король приказал немедленно войти со штыком, не стреляя из мушкетов; Но картечный огонь австрийцев был настолько сокрушителен, что страх смерти наконец уступил место храбрости, и несколько полков отступили.

Тем временем в драку попала и кавалерия обеих армий. На них напали 20 эскадронов кирасир. вражеская кавалерия, но была вынуждена отступить, поскольку имела значительное превосходство; то же и во второй атаке, которую они совершили вместе с 20 эскадронами драгун. Тем временем, однако, Цитен с 45 эскадронами гусар и драгунов обошёл правый фланг императорской кавалерийской массы, атаковал там врасплох и полностью разнес её.

Винтерфельдт сел верхом перед Шверинским полком, под страшным градом картечи приблизился на 200 шагов к фронту противника, при этом повороте он падает без сознания с лошади, раненный мушкетной пулей в шея. Солдаты, только что наступавшие большими шагами, остановились, открыли огонь и затем медленно отступили. Теперь наступает Шверин. Он берет из руки штабс-капитана знамя и со словами: «Идите сюда, дети мои!» садится во главе своего полка, который теперь с энтузиазмом снова двинулся вперед, увидев обожаемого командира полка. Флаг должен был указать им путь к победе, и пруссаки тоже нашли этот путь, но благородный указатель упал, сбитый на землю пятью картечью. Флаг накрыл его и скрыл лицо умирающего героя. Прусская пехота теперь часами сражалась против отчаянно обороняющихся австрийцев в ожесточенной борьбе, в которой два полка были почти уничтожены и отбрасывали их с высоты на высоту в направлении Праги. Последняя имперская позиция была разгромлена в 15:00.

Побежденная армия разделилась теперь на две армии, из которых более слабая бежала в широкое поле, а другая бросилась на Прагу. Это место убежища было выбрано без учета последствий. Однако опасность этой ситуации была осознана в первые несколько часов; в тот же день австрийцы предприняли еще несколько слабых попыток отступить, но пруссаки заняли все выходы из города и заставили их вернуться в крепость.

Потери Пруссии в тот день составили 14 000 человек убитыми и ранеными; 1800 человек были взяты в плен. Австрийцы насчитали 13 200 убитых и раненых, в том числе 4 280 пленных; Кроме того, в руки победителей попали 33 пушки, 11 флагов и штандартов, военный сундук и множество обоза.

На следующий день после битвы Фридрих писал маршалу Кейту: «После понесенных нами потерь единственное утешение, которое у нас есть, — это сделать людей, находящихся в Праге, пленными. И тогда, я думаю, война закончится». Все верили, что беглую австрийскую армию будут преследовать и уничтожать, а окруженную огнем и голодом заставят сдаться. Но надежды пруссаков не оправдались.

Прага теперь имела в своих стенах целую военную армию. Помимо экипажа, здесь находилось почти 50 000 человек, включая всех выдающихся командиров, включая принца Карла Лотарингского. Фридрих немедленно приказал разграбить обширную крепость и заполнить все выходы батареями. Вечером 6 мая крепость попросили сдаться. Ответ был таков: они будут защищаться изо всех сил. Поначалу в Вене верили, что такая мощная армия, как имперская, скоро разорвет решётку её тюрьмы. По-видимому, эта идея поначалу доминировала и в командовании австрийской армии; ибо дважды предпринимались попытки прорваться всей окруженной армией; Но оба были оставлены, когда пришли сообщения о том, что пруссаки готовы быть отброшенными в своих окопах. Первые несколько недель экипажу приходилось обходиться мясом забитых кавалерийских и артиллерийских лошадей. Поскольку они никогда не подозревали о таком чрезвычайном происшествии, они совершенно не были к нему готовы. Журналы В городе не хватало припасов, войска страдали от нехватки, а 80 000 жителей находились под угрозой смерти от голода.

Крупный вылет, предпринятый экипажем в ночь на 23 мая, провалился из-за плохих приказов командиров и сопротивления пруссаков. После того, как осадное орудие подошло к крепости, бомбардировка могла начаться в ночь на 30 мая. Поскольку конечной целью было разрушение складов этой столицы и усиление царивших там великих волнений, в город были брошены бомбы и раскаленные шары, которые подожгли множество домов и поддерживали непрерывный пожар. Ночью пруссаки отчетливо слышали крики и плач жителей. 12 000 человек были изгнаны из города, чтобы облегчить голод; Только ядра осаждающих вернули их к их страданиям. После трехнедельной осады весь новый еврейский город лежал в пепле; Некоторые продовольственные склады также сгорели. Все улицы были заставлены повозками и лошадьми, церкви были полны раненых и больных, а смерть распространялась среди людей и скота, как чума.

Вначале в австрийском имперском городе царило всеобщее смятение, когда там распространились новости о проигрыше сражения и его последствиях — окружении большей части армии. Но Придворный военный совет вскоре признал преимущества, заключавшиеся в том, что большая часть прусской армии теперь была обречена бездействовать перед городом и поэтому не могла быть использована ни на каком другом театре военных действий. Этот выигрыш во времени должен был пойти на пользу союзникам, которые все еще сильно отставали в подготовке к войне!

В прусском лагере первоначально считалось, что продовольствия в Праге будет достаточно, учитывая тяжелую оккупацию и тот факт, что город 80 000 жителей, хватило всего примерно двух недель. Вопреки этим ожиданиям, крепость продолжала сопротивляться всю вторую неделю июня, даже после начала бомбардировки. Фридриху все больше приходилось осознавать, что количества завезенной артиллерии недостаточно. Продовольствия, особенно фуража, стало не хватать из-за длительного простоя в нашем лагере. Фридрих знал, что русские, шведы, французы и императорские войска приближаются к его государствам со всех сторон. Каждый день был для него дорог. Никогда не терпевший поражения на поле боя, он почти не думал о возможности поражения. Поэтому он оставил большую часть своей армии в Праге для продолжения осады, а с остальными двинулся навстречу фельдмаршалу Дауну, тем самым разом разрушив все надежды осажденных.

Однако в Вене начали всерьез задумываться об освобождении окруженной армии, так как в последней трети июня запасы там должны были иссякнуть. Терезия попросила Дауна немедленно предпринять необходимые шаги. Этот генерал прибыл из Моравии с 14 000 человек и привел около 16 000 беженцев и несколько небольших корпусов. Теперь он расположился лагерем с 54 000 человек и примерно 60 тяжелыми орудиями в горах возле Колина , где тщательно закрепился.

В середине июня Фридрих, усиленный несколькими отрядами войск, стоял у Колина с 33 000 человек и примерно 30 тяжелыми пушками, а это означало, что он был значительно слабее своего противника. Кроме того, перед фронтом австрийской армии располагались деревни, овраги и вертикальные холмы, на некоторые из которых было очень трудно подняться, а превосходящая артиллерия, казалось, давала цель всем атакам. Но король, ни разу не побежденный, ни на мгновение не уклонился от всех этих препятствий. Рано утром 18-го числа он атаковал восточное крыло противника. Генерал Хюльсен с 7 батальонами мужественно провел эту атаку. который поразил врагов. Пруссаки семь раз повторили атаку на противника, располагавшегося в такой чрезвычайно выгодной позиции; Но не храбрость и боевое искусство решили исход этого памятного дня, а стечения обстоятельств. Пруссаки уже получили большие преимущества: правое крыло противника было разгромлено, кавалерийский корпус генерала Цитена был отброшен в тыл и полностью отделился от армии Дауна, а последняя уже серьезно решала отступить. С этим приказом адъютанты перелетали из крыла в крыло. Пушку уже убрали, когда ход битвы внезапно неожиданно изменился не в пользу Фридриха.

Никогда еще мудрые приказы короля не выполнялись так плохо, как в этот день. Правое крыло следует сдерживать, то есть использовать косой боевой порядок по греческому образцу. Этого не произошло. Генерал-майор Манштейн, бригада которого находилась в середине этого сдержанного крыла, столкнулся с хорватами севернее деревни Хозениц. Чтобы отразить их назойливый огонь, он отогнал их со своими пятью батальонами, но слепо последовал за ними через деревню к подножию крутого холма, где превосходящие силы вовлекли его в стоячую перестрелку. На первой встрече произвольная процедура Манштейна создала пробел, который пришлось заполнить на второй встрече; В результате она состояла всего из бригады из четырех батальонов. Левое крыло, насчитывавшее в общей сложности 19 батальонов, тем временем победоносно продвигалось вперед и захватило ряд тяжелых артиллерийских орудий. Но Даун привел свежие батальоны. Недостаток свежих сил пехоты Фридрих пытался компенсировать атаками верхом; но это было отражено контратакой австрийских всадников. Теперь король разворачивает свой последний кавалерийский эскадрон, кирасиров Рохова и норманнских драгун под командованием генерал-майора Крозига. Эти два чрезвычайно храбрых полка прорвались в двух пехотных столкновениях с венгерскими Полк Галлера, стрелявший патронами, взял в руки саблю, чтобы защититься от кирасиров под предводительством полковника Зейдлица. Однако сила атаки была сломлена встречей кавалерии позади этих двух встреч пехоты, и измученным прусским всадникам пришлось отступить. Полностью обнаженное теперь левое пехотное крыло, тяжело пострадавшее в часы героической борьбы и лишенное почти всех своих офицеров, уже не может противостоять натиску 80 эскадронов; он полностью взорван, и на Кайзерштрассе, ведущей в Колин, остались лишь слабые обломки.

Фридрих лично подверг себя величайшей опасности, хотя у него еще теплилась надежда изменить судьбу дня в свою пользу. Теперь он медленно поворачивает коня к правому крылу и приказывает командующему там герцогу Бевернскому прикрыть вместе с ним отступление. Сам он едет вперед в Нимбург в сопровождении только эскадрона гвардейского корпуса. Солнце уже садится, а восьми батальонам Беверна все еще предстоит тяжелая работа. Здесь особенно выделяется первый батальон лейб-гвардии. Он отбил четыре батальона и два кавалерийских полка. Затем, окруженный со всех сторон атакующими всадниками, он с гордым спокойствием покидает поле боя, как последний отряд. Эти прекрасные гиганты, все из которых выросли под руководством Фридриха во время Потсдамских маневров, многие из них из полка, которым он руководил как наследный принц в Руппине, сражались, потому что все вокруг них уже очистило поле, пока они не упали. Тогда их героические фигуры, вытянутые рядами и конечностями, покрыли кровавое поле боя.

Вожди противника, для которых уход Пруссии с поля боя открыл совершенно новое зрелище, спокойно наблюдали за этим неожиданным зрелищем, так что остатки прусской армии смогли беспрепятственно уйти; отступление, которое проходило с большой осторожностью и порядком. Пруссаки потеряли 14 000 человек, 22 флага и 45 пушек, австрийцы потеряли 8 000 человек.

Это невиданное несчастье было чрезвычайно болезненно для пруссаков, привыкших к победам; им это казалось предвестником печального будущего. Король Фридрих, собиравший в Нимбурге свои разбросанные войска, сидел здесь на колодце в глубоком созерцании, устремив взор в землю и обводя палкой фигуры. в песке. Будущее показало ему пугающие картины. Наконец он вскочил и с веселым выражением лица отдал приказы прибывшим войскам. Он посмотрел на небольшой остаток своего телохранителя со склоненным сердцем. Все воины этого избранного отряда были ему лично известны; он знал их имена, их возраст, их отечество, их судьбы. Через несколько часов ангел смерти забрал ее; они сражались как герои и умерли за него . Эта мысль вызвала у него слезы на глазах.

Радость в Вене была неописуемой. Были организованы великолепные вечеринки, вручены большие подарки и вручены медали. Все офицеры, присутствовавшие в бою, получали ежемесячное жалованье, унтер-офицеры и рядовые — по 15 крейцеров, а все раненые — двухмесячное жалованье. Чтобы память об этом дне всегда присутствовала у австрийских воинов, императрица учредила Орден Марии Терезии.

Из-за этого единственного дня положение Фредерика стало крайне критическим; его счастливые перспективы внезапно исчезли, и его падение теперь казалось неизбежным. Да, словно несчастье желало преследовать его всеми силами, через несколько дней после боя он получил печальное известие о смерти горячо любимой матери, которая от горя о будущем изводила себя с самого начала войны и теперь страдавшие от этого поражения пруссаки получили смертельный удар.

Битва при Колине решила судьбу Праги и оказавшейся в ней армии, для чего через эту победу был как бы перевален камень из могилы, чтобы она могла снова подняться. Осада была немедленно снята. За время 40-дневного окружения по городу было выпущено 8535 бомб, 75039 гаубичных снарядов и 93025 ядер. Отход Пруссии теперь осуществлялся в полном порядке.

Король хотел попытаться устранить вмятину при первой же возможности. Теперь его взгляд был сосредоточен на собственные провинции, которые нужно было охватить. Потому что Колин был лозунгом для французов, русских, шведов и имперских войск, чтобы они со всем рвением нападали на прусские государства. Сильная русская армия вторглась в Восточную Пруссию, основная французская армия овладела почти всей Вестфалией, другая французская армия объединилась с имперскими народами для вторжения в Саксонию, а шведы пересекли Балтийское море, чтобы напасть на Померанию.

Фельдмаршал Браун был мертв, а австрийские армии теперь находились под командованием принца Карла, к которому Даун был прикреплен в качестве советника. После того как Фридрих ушел из Богемии, эти генералы снова собрали силы и воспользовались его расстоянием. Они проникли в Лужицу, и армия Дауна захватила Циттау, где находился прусский журнал. Через несколько часов этот хрупкий, богатый город превратился в дымящуюся кучу пепла. Фридрих теперь двинулся прямо на австрийцев к северу от Циттау; но они закрепились так, что король после тщательной разведки воздержался от нападения. Как бы Фридрих ни желал сражения, тщательно избегал его имперский генерал, который редко был склонен сражаться с пруссаками в открытом поле, особенно теперь, когда союзные армии приближались со всех концов света. Французский корпус уже достиг Эрфурта, и к нему приближалась вторая армия. Императорские войска наступали с юга, русские с востока и шведы, уже дошедшие до Померании, с севера.

Лидером французской армии был маршал д'Эстре. Он переправился через Рейн, опустошил прусские владения там и в Вестфалии и ввел военные налоги в Ганновере. Люди здесь были недостаточно подготовлены к сопротивлению. Французской власти численностью более 100 000 человек противостояла армия численностью всего лишь 47 000 человек, состоявшая из ганноверцев, гессенцев, брауншвейгеров и нескольких батальонов пруссаков. и чьим лидером был некомпетентный герцог Камберленд, сын короля Георга. Он продолжал отступать и упустил несколько хороших возможностей поразить д'Эстре. Наконец он поселился недалеко от крепости Гамельн близ деревни Хастенбек . Здесь атаковали французы, и когда после ожесточенного боя они отобрали несколько батарей и овладели возвышенностью, Камберленд потерял храбрость и благоразумие и в большой поспешности покинул поле боя - как раз в тот момент, когда победа снова начала склоняться на его сторону. Когда впоследствии Камберленд узнал, насколько близок он был к победе (две его дивизии получили значительные преимущества), он в отчаянии заплакал из-за допущенных ошибок. Между прочим, эта битва чрезвычайно странна еще и потому, что вскоре после нее Камберленд д'Эстре также приказал отступить, основываясь на том же, что и его противник, страхе, что его обошли с фланга. Единственная его заслуга в этом случае заключалась в том, что он заметил отступление союзников раньше, чем они заметили его собственное, и теперь снова быстро продвинулся вперед, чтобы вновь занять покинутое ими поле боя. Подобного примера нет в истории войн. Ганноверское министерство, управлявшее электоратом от имени короля Георга, передало всю страну французам посредством позорного договора, заключенного в монастыре Зевен (к северо-востоку от Бремена), и герцог Камберлендский тем самым загнал себя в угол. постоянно отступая, можно сказать, что в этом договоре он обещал распустить свою армию. Камберленд категорически возражал против того, чтобы договор рассматривался как капитуляция. Но это не изменило его стыда.

Вскоре после этого вторая французская армия под командованием Субиз, фаворита Помпадура, объединилась с имперскими войсками под командованием принца Хильдбургхаузена в Тюрингии, а затем двинулась на восток, чтобы освободить Саксонию. По пути города и села подвергались разграблению, опустошению и угрозам со стороны беззащитных жителей. вымогали непомерные военные налоги. Акты насилия французов были настолько велики, что почти равнялись зверствам казаков. Они жестоко избивали богатых людей по специальному приказу дворянских офицеров с целью вымогательства грабежа. Они, так сказать, играли жизнями людей. Невинных людей вешали как шпионов по необоснованным подозрениям и без малейших улик.

Но к середине августа король Фридрих отправился в Тюрингию с примерно 25 000 человек. Оказавшись там, он разделил свою армию на несколько корпусов, чтобы расставить препятствия на пути различных армий, наступавших на Саксонию и центр его государств. Поэтому, когда он прибыл в Эрфурт, с ним было всего около 10 000 человек. Чтобы скрыть эту огромную слабость от врага, король не располагал своих войск лагерем в одном месте, а вместо этого заставлял их размещаться в деревнях и часто менять их, причем каждый раз менялись названия полков, чтобы обмануть шпионов.

Тем временем за неудачным днем ​​Колина последовали новые печальные новости. Русские численностью 90 000 человек вторглись в Восточную Пруссию, и в конце августа престарелый фельдмаршал Левальдт потерпел поражение под Грос-Егерндорфом . Но так как огромная русская армия не смогла найти поддержки в Пруссии, которую они превратили в пустыню, то вскоре были вынуждены отступить. Это отступление характеризовалось пожарами, грабежами и всевозможной жестокостью. Города, поселки и деревни, куда пришли эти адские полчища, задымились, а дороги были покрыты трупами людей и лошадей. Прусские фермеры, доведенные до крайнего отчаяния, дали отпор и тем самым еще больше усугубили свое несчастье. Но теперь Левальдт смог выступить против шведов, которые были без особого труда изгнаны из Померании. С другой стороны, австрийцы вторглись в Силезию, а генерал Хадик даже вторгся в Берлин и собрал там военные средства. Однако самым ужасным было известие о контракте в Зевенском монастыре. В результате Фридрих внезапно потерял вспомогательную армию, которая ранее занимала французов на поле боя; Теперь они могли использовать всю свою силу против него одного.

Положение Фредерика было отчаянным. Враги, близкие и далекие, постоянно множились. Кровь его храбрых воинов пролилась напрасно. Огромная мощь противников постоянно росла. Но как бы ни был оправдан его страх поддаться толпе, он был полон решимости сопротивляться изо всех сил и, по крайней мере, с честью спуститься вниз. Сначала он решил заставить себя уважать в Париже. Он пытался вовлечь в бой объединенные французский и имперский народы и двинулся навстречу им.

15 октября Фридрих в сопровождении большого отряда кавалерии поехал в Готу , чтобы навестить герцогскую чету, пообедал в замке, а затем вернулся в свою ставку под Эрфуртом в сопровождении драгунского полка, в то время как Зейдлиц с оставшимися драгунами и гусарами остановился в Готе и рядом с ней. В лагере союзников распространились самые авантюрные слухи о присутствии короля в Готе и численности сопровождавших его войск, и было решено провести бурную разведку для определения силы противника в Готе. Для этого предприятия были отобраны отборные войска из обеих армий, всего 10 000 человек. Зейдлиц немедленно эвакуировал город, когда увидел приближение такого большого контингента. Все генералы союзников немедленно отправились в замок на завтрак. Но Зейдлиц не был готов просто отдать Готу врагам. У него было около 1900 всадников, и он решил использовать эту группу, чтобы подшутить над наглым врагом. Все свои эскадроны он организовал на две части, часть из них спешил, чтобы издалека их можно было принять за пехоту, и послал надежную Драгуны в город с приказом притвориться перебежчиками и сказать, что король приближается со всем войском.

Гусары взорвали двое ворот, пронеслись по городу и взяли около 100 пленных. Выставка Зейдлитцена, выстроенная в три шеренги одна за другой на высоте в 3000 шагов к востоку от города, произвела такое поразительное действие на завтракающих генералов, что они даже подумали, что видят орудия, и приказали стремительно отступать. «Все выехали за ворота верхом на повозке в сторону Эйзенаха», — сообщает заслуживающий доверия очевидец. Зейдлиц снова занял Готу и покинул город только через три дня по приказу Фридриха вернуться в Эрфурт.

Между тем, французы жили на тюрингских землях, князья которых в большинстве своем были с ними союзниками, как будто это была вражеская территория. Они использовали силу, чтобы вымогать фураж, продовольствие, щедрую еду для солдат и деньги для командиров, и угрожали опустошить города и деревни, если они откажутся. Но это все равно произошло. Целые территории были полностью разграблены. В деревне Брандероде недалеко от Фрейбурга а. У. замок дворянина по имени Бозе был разрушен в казахском стиле. Ценная мебель, слишком тяжелая для перемещения, была изрублена и изрезана, бочки с вином разбиты, а письма и документы со злости разорваны на куски. Не остались в стороне и церкви. Алтари, церковные скамьи и кафедры были разбиты.

Фридрих уже потерял надежду схватить врага до прибытия подкреплений, и ему не разрешили следовать за ними дальше на запад. Поэтому он уже собирался отправиться в Силезию, когда получил известие о наступлении французских и имперских народов. Теперь он решил сначала свести счеты с этими противниками.

В конце октября королевские войска были собраны под Лейпцигом, союзники находились у Фрейбурга. У. 4 ноября Фредерик предпринял разведку; армия последовал за ним, готовый атаковать. Но король счел позицию слишком сильной, чтобы его 22 000 человек могли атаковать. По показаниям пленных он оценил численность противника в 60 тысяч человек. Однако из Имперской армии было отправлено 25 батальонов, так что общая численность составляла всего около 41 000 человек. Хотя у Субиса раньше была тысяча оправданий, как только зашел разговор о боевых действиях, он внезапно проявил яркую готовность сражаться и. 5-го числа, по предложению Хильдбургхаузена, отправился в обход и атаковал пруссаков в их лагере. Теперь, когда кто-то слышал речь его и его армии, они были полны рвения к битве; Их единственным страхом было то, что король захочет сбежать от них. Во французском лагере также поднимался вопрос, принесет ли честь большой армии сражаться против такой маленькой армии. Это нелепое самомнение должно быть наказано.

Итак, 5 ноября у деревни Россбах произошло одно из самых странных сражений за всю историю . Пока часть прусской армии оставалась напротив прусского лагеря, остальные войска, французов и имперских народов, пытались пробраться на левый фланг короля. Фридрих рассчитывал на скорость, с которой его войска могли быть приведены в боевой порядок; Поэтому он спокойно наблюдал за движениями противника и даже не позволял своим позициям выйти наружу. Прусский лагерь стоял неподвижно, а поскольку был полдень, солдаты были заняты едой. Лишь после 2 часов дня пруссаки разобрали свои палатки и двинулись в путь, во главе с кавалерией генерал Зейдлиц.

Генералы союзной армии считали, что небольшая прусская армия полностью отступает к Заале, а кавалерия на фронте считала, что им нужно спешить, если они хотят их догнать. Зейдлиц шел за грядой холмов, которая полностью скрывала его движения. На этой цепи холмов (холм Янус) пять гусарских эскадронов скрывали его маневры и противника. был настолько уверен в победе, что не предпринял никаких попыток прорвать эту завесу. Убедившись, что он находится на фланге вражеской кавалерии, Зейдлиц атакует ничего не подозревающего противника, как грозу. Передовые полки все еще осуществляют временное развертывание; Все остальное превращается в красочную мешанину, и достаточно нескольких минут, чтобы полностью сбросить противника с ног. Напрасно Субиз лично возглавляет кавалерию в конце марширующей колонны; Как только она появляется, ее тоже терпят поражение с поля. Тем временем прусская пехота, прежде остававшаяся такой спокойной, вдруг выстроилась в боевой порядок и встретила французов страшным пушечным огнём, за которым последовала настоящая мушкетная стрельба.

Теперь французская пехота оказалась покинутой кавалерией и атакована пруссаками на правом фланге в результате быстрого разворота. В этой трудной обстановке она смогла выдержать лишь три огня пруссаков и теперь порывисто бросилась на свой левый фланг, находившийся в величайшем беспорядке. представлял собой огромную массу людей. Несколько прусских кавалерийских полков бросились в это замешательство и ужасно разбушевались. Поводом к этому послужило странное обстоятельство. Этим всадникам, большинство из которых находились дома во время Бранденбургского марша, накануне сообщили, что французы решили расположиться на зимних квартирах в Бранденбурге. Мысль о таком визите возмутила их, так как они видели ущерб, нанесенный этими противниками Тюрингии. Когда бежавшие французы во время боя кричали «Квартал» (помилуй!), пруссаки восприняли эту просьбу о сохранении их жизни как насмешку и указали на вышеупомянутые зимние квартиры в своем отечестве. Поэтому они кричали, ударяя мечами: «Да, мы хотим дать вам покои!» Многие погибли в результате этого недоразумения, пока другие, знавшие немецкий язык, наконец не употребили слово «Pardon!», которое затем имело свой эффект.

Было 6 часов вечера и уже совсем стемнело. Эта доброжелательная тьма спасла остальную часть обреченного множества. Солдаты бросили винтовки, чтобы иметь возможность быстрее спастись, бегущая кавалерия выбросила кирасы и большие сапоги для верховой езды, так что дорога на Эрфурт оказалась пустынной. Многие прыгнули в Заале, спасаясь от преследовавших их гусар. Битва, длившаяся всего три часа, стоила французам около 6000 человек, а Императорской армии — 3500 человек. Еще несколько тысяч человек попали в руки Пруссии во время бегства. Ужас был настолько велик, что целые группы отдельных всадников рвало. В деревне два драгуна захватили более 100 мужчин, прятавшихся в саду.

Первый доклад принца Субиса королю Людвигу начинался словами: «Пишу Вашему. Ваше Величество в высшей степени моего отчаяния: Армия Вашего Величества полностью расформирована; В настоящий момент я не могу сообщить, сколько офицеров погибло, взято в плен или потеряно иным образом».

Добыча пруссаков в этой « забавной битве » была очень значительной: 72 пушки, множество флагов, 21 штандарт и большая часть французского обоза. Их потери составили 30 офицеров, 518 человек. Столь дешевая и в то же время полная победа над одной из наиболее подготовленных к бою армий была беспрецедентной в современной истории.

Все немецкие народы, независимо от партийных или имперских решений, были очень удовлетворены этой победой над французами, которая рассматривалась как национальный триумф. Почти каждая нация в Европе ненавидела французов из-за их самонадеянного поведения, но особенно ненавидели немцы. Громкое презрение французов к немецкому имени, немецким заслугам, немецкому гению и немецкому языку постепенно породило величайшую горечь. Это народное чувство выражалось повсюду и часто подавляло все другие соображения. Замечательный пример этого можно было наблюдать даже на поле битвы при Россбахе. Прусский всадник, собиравшийся взять в плен француза, видит позади себя австрийского кирасира с мечом над головой, как раз в тот момент, когда он собирается наложить на него руки. «Брат Герман!» кричит ему пруссак: «отдай мне француза». «Возьмите его», — ответил австриец и поспешил прочь.

В Саксонии и соседних провинциях уже не осталось и следа разгромленных французских и императорских войск, от которых тюрингские земледельцы привезли большое количество пленных. Они разрушили все мосты, чтобы избежать преследований. Они всегда считали, что за ними стоит король, и многие группы не останавливались на Рейне.

Но Фридрих был вызван удачным продвижением австрийцев в Силезию, куда устремился с 18 батальонами и 29 эскадронами. Он действительно оставил французскую армию на границах своих государств. Но он мог надеяться, что вскоре это будет остановлено вновь формирующейся неожиданным образом армией. В Англии было создано новое министерство во главе с Питтом, и этому министру удалось убедить короля Георга, что Зевенский договор был одновременно крайне неразумным поступком и предательством союзника Англии. Так была создана новая армия, состоявшая из ганноверцев, гессенцев, брауншвейгеров и пруссаков. Фридрих мог дать в эту армию лишь несколько солдат, но по просьбе короля Георга назначил лидера, способного управлять армией. Это был герцог Фердинанд Брауншвейгский, один из тех необыкновенных людей, которые в редкой степени сочетают в себе возвышенные таланты, величие ума и благородство сердца. Уже в феврале он начал кампанию против французов, которые были разбросаны по обширным зимовкам от Гослара до Вердена, и охотился на них из заснеженных лесов, как на дичь. Через несколько недель их переправили через Рейн, и вся северная Германия была очищена от них. После того, как они едва оправились от этого волнения, Фердинанд 23 июня напал на них в их постоянном лагере под Крефельдом , и хотя у французского генерала Клермона было 47 000 человек, а у Фердинанда только 30 500, он разгромил их. Сразу после того, как они получили подкрепление, Фердинанд вернулся за Рейн и заставил французов избегать правого берега Рейна. Таким образом, военная сцена здесь полностью изменилась.

Здесь следует упомянуть пример безграничного презрения, которое французский образ мышления и действий вызывал среди немецких войск. Прусский гусар из внушающего страх «черного полка» был схвачен французами и доставлен в штаб. Клермон сам хотел поговорить с ним, так как пленение прусского гусара здесь было редким явлением. О черных гусарах распространялась легенда, что они никогда не дадут пощады оппозиции, и гусары подтвердили этот слух, чтобы легче одержать победу. Когда Клермон спросил, где остановился Фердинанд, ответ был: «Там, где ты не нападешь на него». Его спросили, насколько сильна армия его короля. Он ответил, что они разыщут их и пересчитают, если у них хватит на это смелости. Клермон не был оскорблен этой смелостью. Напротив, ему это понравилось, и он заставил его спросить гусара, много ли у его короля таких солдат, как он. Мужчина ответил: «Я один из худших, иначе я бы не был сейчас вашим пленником». Обнаружить такое мышление было загадкой для французов. Пленник был освобожден, и Клермон вручил ему луидор. Пруссаки приняли его; Один, хотя и разграбленный и не имея при себе ни гроша, он в присутствии генерала отдал червонец французскому солдату, с замечанием, что не примет никаких подарков от врагов своего народа. Ему предложили перевод на французскую службу и офицерскую должность; но он ответил с насмешкой, что он пруссак.

Тем временем Фридрих устремился в Силезию. Герцог Бевернский, которому было поручено прикрыть эту провинцию с 41 000 человек, не смог противостоять всей мощи Австрии, объединившейся для завоевания этой страны. Он потерпел поражение от австрийцев в битве при Бреслау 22 ноября , после чего крепость Бреслау сдалась. Имперцы также захватили крепость Швайдниц , владение которой облегчило им связь с Богемией.

Теперь Силезия, казалось, была почти потеряна для короля Пруссии. Никогда еще во всех прусских кампаниях удача Австрии не была на таком высоком уровне. Теперь имперцы считали, что имеют право на самые большие надежды; они выиграли битву, взяли две крепости, овладели столицей страны, огромной армией для поддержания завоеванного и, следовательно, лучшими перспективами закончить войну в короткие сроки, как хотелось. Наступление зимы, казалось, поставило цель всем дальнейшим прусским операциям, и люди уже всерьез задумались об этом. на зимние квартиры, когда вся картина изменилась, к удивлению всей Европы. Имперские силы восприняли подход Фридриха как последнюю бессильную попытку отчаявшегося человека и прозвали его небольшую армию «Парадом Потсдамского дозора». У прусско-ориентированных силезцев не было никакой надежды, а у австрийско-ориентированных силезцев не было никаких опасений.

Австрийцы уже чувствовали себя завоевателями Силезии; Они уже дали множество постановлений правительству страны. Пленным прусским солдатам, рожденным силезцами, было разрешено вернуться домой бесплатно, и многие чиновники уже отдали дань уважения императрице Марии Терезии - когда «парад потсдамской гвардии» приблизился к столице Силезии.

Все усиливающиеся холода в начале декабря срочно указали на необходимость переезда на зимовье. В это суровое время года любой другой генерал, кроме победителя при Россбахе, в ожидании будущей кампании был бы доволен удержанием правого берега Одера, защитой Глогау и прикрытием Саксонии. Не так, король Фридрих! Он был готов немедленно освободить Силезию. На марше здесь он привлек к себе армию Беверна и теперь все ближе и ближе подходил к противнику, закрепившемуся под Бреслау. Будучи преисполнен решимости атаковать его, «даже если он будет на горе Цобтенберг» . Горный конус виден издалека возле Швайдница. или должен стоять на церковных башнях Бреслау», — король созвал 3 декабря генералов и штабных офицеров и со свойственным ему красноречием произнес речь, которая останется незабываемой для каждого слушателя: «Вы, господа, знаете, что Принцу Карлу Лотарингскому удалось завоевать Швейдниц, победить герцога Беверна и стать хозяином Бреслау, в то время как я был вынужден следовать за наступлениями французов. и остановить имперскую армию. Часть Силезии, моя В результате капитал и все военные нужды, которые у меня были, были потеряны, и мои невзгоды возросли бы до предела, если бы я не оказал безграничного доверия вашему мужеству, вашей стойкости и вашей любви к Родине, которые вы мне продемонстрировали. во многих случаях. С глубочайшим волнением сердца я признаю эти заслуги, оказанные отечеству и мне. Почти нет ни одного из вас, кто не отличился бы великим почетным поступком, и поэтому я льщу себя надеждой, что, если представится случай, вы не будете лишены ничего, чего государство имеет право требовать от вашей храбрости. Это время приближается; Я бы подумал, что ничего не сделал, если бы оставил Силезию во владении австрийцев. Итак, пусть вам скажут: я, вопреки всем правилам искусства, нападу на армию принца Чарльза, которая почти в три раза сильнее, где бы я ее ни нашел. Здесь дело не в количестве врагов и не в важности избранной ими позиции; Все это, я надеюсь, будет направлено на преодоление сердечности моих войск и правильного следования моим распоряжениям. Я должен сделать этот шаг, иначе все потеряно; мы должны победить врага или быть похороненными перед его батареями. Вот как я думаю – вот как я буду действовать. Доведите это мое решение до сведения всех офицеров армии; Подготовьте простого человека к выступлениям, которые вскоре последуют, и сообщите ему, что я считаю себя вправе требовать от него безусловного повиновения. Между прочим, если вы посчитаете себя пруссаком, то, конечно, не сделаете себя недостойным этой привилегии; Но если кто-то из вас боится разделить со мной все опасности, он может сегодня же проститься, не вытерпев от меня ни малейшего упрека».

После паузы, во время которой король с удовлетворением заметил восторженные взгляды своих многочисленных слушателей, он с дружелюбной улыбкой продолжил:

«Я заранее был уверен, что никто из вас не оставит меня; Так что я всецело рассчитываю на вашу верную помощь и верную победу. Если я останусь и не смогу вознаградить вас за услуги, которые вы мне оказали, это должно сделать отечество. Теперь идите в лагерь и повторите своим полкам то, что вы только что услышали от меня».

До сих пор Фридрих говорил убедительным тоном, чтобы вызвать энтузиазм своих слушателей. Но теперь, когда он убедился в убедительности своей речи, он снова выступил как король, чтобы объявить о наказаниях, которые он наложит на тех, кто не выполнит свой долг.

«Кавалерийский полк, — говорил он, — который не бросится беспрестанно на врага, как только будет приказано, я спешу тотчас же после боя и сделаю его гарнизонным полком. Пехотный батальон, который во что бы то ни стало начинает давать сбои, теряет свои знамена и сабли, и я велю отрезать ему косы. А теперь прощайте, господа, скоро мы победим врага или никогда больше не увидимся».

Воодушевленные и полные решимости приложить все свои силы и способности, офицеры вернулись в свои части. Там слова короля вскоре передавались из уст в уста. А затем сам Фридрих проехал по лагерю и обратился к народу в своей манере, давно покорившей сердца его старых воинов. Редко когда армия вступала в бой с большей отвагой, чем эта маленькая прусская группа.

2 декабря принц Чарльз созвал военный совет, на котором осторожный Даун, а также граф Сербеллони проголосовали за то, чтобы дождаться Фридриха на том посту, который он занимал с тех пор. Однако большинство проголосовало за то, что это «ниже достоинства победоносного имперского оружия, а не «парада Потсдамского дозора». двигаться вперед». Принц Чарльз, польщенный этими словами, с радостью согласился, и было решено выступить против короля, чтобы досрочно изгнать его «с позиций, на которых в противном случае они могли бы слишком сильно укрепиться».

Это было 5 декабря, когда у деревни Лейтен была одержана победа , которая должна была остаться величайшей в столетии. Пруссаки насчитывали 35 000 человек, а австрийцы — 75 000 человек. Эти, полные уверенности в своей огромной власти, в своем гигантском союзе и во владении уже полупокоренной Силезией; Но пруссаки были полны уверенности в своих тактических способностях и в своем великом лидере.

Известие о быстрых и решительных действиях Фридриха сильно удивило австрийских генералов. Они сразу же разбили лагерь на восточном склоне хребта между деревнями Нипперн и Лойтен. Когда рано утром 5-го числа, после того, как рассвело, имперцы увидели приближающуюся небольшую прусскую армию, готовую к атаке, они с трудом поверили своим чувствам. Фридриха годами беспокоил «наклонный боевой порядок»: он считал, что с его помощью он все еще сможет привести к победе свои армии, которые обычно превосходили численностью своих противников. Этот тип атаки заключался в том, что он сдерживал одно крыло, в то время как другое превосходило одно из крыльев противника, так что его удар охватывал его, разбивал его и, наконец, угрожал его флангу и тылу. И в битве при Праге, и в битве при Колине эта косая атака была преднамеренной; В Праге он столкнулся с неожиданными препятствиями на местности, в Колине неправильно понятый приказ помешал его казни. У Россбаха оно не было осуществлено из-за поспешного отступления противника. Ему это удалось только в Лейтене.

Наступление привело к деревне Борн, то есть против правого крыла противника. Когда главы колонны прибыли в это село, Фридрих отдал приказ развивать линию и тем самым обмануть противника. В результате генерал Луккезе, командовавший этим крылом, попросил принца Чарльза о подкреплении, которое тот предоставил. Затем король внезапно снова остановил это очевидное движение, и марширующие колонны повернули головы на юг, чтобы атаковать левое крыло. Это движение также было неверно истолковано противником; Он считал, что король признал свое положение неприступным и идет по фронту, чтобы разбить где-нибудь лагерь. Даун надменно сказал: «Люди обманывают; Отпустим их». Командовавший левым флангом опытный генерал Надашди вовремя понял, что эта атака была направлена ​​против него, и теперь тоже просил поддержки у главнокомандующего, но она была предоставлена ​​только тогда, когда она была предоставлена. слишком поздно.

Между тем пруссаки вели атаку с такой стремительностью, что все на левом крыле было отбито. На помощь изгнанным пришли свежие полки; Как только они проявили себя, им тоже пришлось отступить. Один австрийский полк напал на другой, линия была разорвана, и беспорядок был невыразимый. Многие тысячи императорских Войска не смогли выстрелить; им пришлось идти вдоль реки. Самое сильное сопротивление произошло в деревне Лойтен, занятой многочисленными австрийскими войсками и артиллерией. Они отчаянно сопротивлялись, но в конце концов были вынуждены уступить. Но как бы ужасен ни был беспорядок в побежденной армии, лучшие войска все же пытались удержаться; но прусская артиллерия вскоре обратила их в бегство.

Когда Луккезе заметил неудержимое продвижение прусской пехоты, он и его около 80 кавалерийских эскадрилий заняли скрытную позицию фронтом, обращенным на юг, чтобы определить подходящий момент, чтобы прийти на помощь осажденной пехоте. Но он не позаботился одновременно послать разведку на юг. Так случилось, что прусский генерал Дризен уже давно осознал свое намерение и тоже предоставил себе 40 эскадрилий. Когда Луккезе пошел в атаку, Дризен совершенно неожиданно обрушился на его фланг, его вовремя поддержали еще 30 эскадронов, и австрийские всадники хлынули назад. В панике имперские эскадрильи бросаются на собственную пехоту, оказывающую последнее героическое сопротивление к северу от Лейтена, оставляя в своих рядах бледный ужас. Теперь уже не остановить, целые батальоны бросают винтовки, и все неумолимо бежит к защитной полосе вод Швейдница.

Лишь наступившая ночь и добрые усилия генерала Надашди, прикрывавшего отход левого крыла, спасли остальную часть армии от полного уничтожения. Пруссаки взяли 12 тысяч пленных и захватили 131 пушку, 46 флагов и 9 штандартов. Из австрийцев 10 000 были убиты или ранены, а победителями после битвы стали 6 000 беглецов; потери Пруссии составили около 6300 человек;

История дня включает в себя несколько черт, характеризующих настроение пруссаков. Имперский генерал наткнулся на прусского гренадера, которому отстрелили обе ноги. и который, купаясь в его крови, спокойно курил табак. Изумленный генерал окликнул его: «Товарищ, как это возможно, что в вашем ужасном состоянии вы еще можете спокойно курить табак? Смерть близка к тебе!» Гренадер вынул трубку изо рта и хладнокровно ответил: «Какой смысл? Я умру за своего короля!» Еще одному прусскому гренадеру отстрелили ногу, когда он приблизился. Он поднимается с земли, опирается на свою винтовку, как на костыль, и так дотаскивается до стойки, где должны были пройти колонны, и отсюда громким голосом кричит солдатам: «Братья, фехтуйте вот так храбро». Пруссаки! Победи или умри за своего короля!»

Поздно вечером Фридрих выступил в сопровождении Цитена и отряда гусар, чтобы обезопасить мост, ведущий через Швейдницкие воды недалеко от города Лисса , чтобы он мог беспрепятственно продолжить преследование на следующий день. Они вошли в Лиссу в полной тишине; улицы были пусты, но в домах вокруг было светло и много суетливой жизни. Некоторые австрийские солдаты приносили из домов вязанки соломы. Их схватили и сообщили, что им приказано отнести солому к мосту, который предстоит сжечь. Тем временем люди узнали о визите Пруссии; Группа австрийских солдат тихо собралась и внезапно начала сильный огонь по пруссакам. Они тут же ответили на приветствие. В тот же момент из всех домов пруссаков раздался сильный огонь, и гренадеры снова открыли огонь по окнам, из которых они стреляли. Все кричали и командовали друг другом. Но Фридрих спокойно сказал окружающим: «Господа, следуйте за мной, я здесь все знаю!» Он тотчас же поехал налево по разводному мосту, ведущему к величественному замку Лиссы; его помощники последовали за ним. Едва он подошел к воротам замка, как появилась толпа австрийцев высокого и низкого уровня. Из комнат и вниз по лестнице с фонарями в руках выбегали офицеры, только что пообевшие и, испуганные стрельбой, разыскивающие своих лошадей. Они замерли, когда Фридрих спокойно слез с лошади вместе со своими адъютантами и приветствовал их словами: « Bon soir, господа!» Здесь вы меня уж точно не заподозрите. Ты тоже можешь остаться здесь? Их было больше, и они легко могли бы смелым решением захватить особу короля; но никто не подумал об этом в смятении. Австрийские генералы и штабные офицеры схватили свет и провели короля вверх по лестнице в одну из первых комнат. Тем временем в замок прибывало все больше и больше прусских офицеров. Наконец число их стало так велико, что Фридрих с изумлением спросил, откуда они все взялись, и только тогда он услышал, что вся его армия находится на пути к Лиссе.

Непосредственным результатом этого сражения стала осада Бреслау, который сдался через 14 дней. 17 700 человек были вынуждены сложить винтовки. Кроме того, при преследовании врага были взяты в плен многие тысячи пленных, так что австрийцы потеряли 60 тысяч человек за короткий период в две недели, а остатки их недавно внушительной армии представляли собой лишь корпус беженцев, без пушек и флагов. и т. д. Багаж, угнетенный нуждой и замерзший от холода, двинулся домой через Богемские горы. Когда их собрали здесь, оказалось всего 17 000 человек.

Блестящая победа не остановила бы короля Фридриха в его победном марше, если бы зашедшая так далеко зима не поставила цель для его дальнейших начинаний. Даже осаду Швейдница пришлось отложить до весны. Но Фридрих имел удовлетворение, увидев, что почти все его государства очищены от врагов.

Чрезвычайные потрясения, произошедшие за короткий период этой кампании, не имели себе равных. В начале года мы видели триумф короля Пруссии, власть австрийцев почти уничтожена, большая армия заперта в городе и находится на грани капитуляции, сам имперский город небезопасен и все надежды Терезы почти потеряны. Внезапно оболочка Австрии снова тонет. Имперцы побеждают, выигрывают сражения и совершают завоевания; С другой стороны, Фридрих видит себя побежденным, изгнанным из Богемии, покинутый своими союзниками, окруженный со всех сторон своими многочисленными врагами, на краю пропасти. Но внезапно он снова поднимается, чтобы одержать еще большую победу, чем когда-либо. Армии русских, шведов, императорских войск, французов и австрийцев частью отброшены, частью разбиты, частью уничтожены, и Силезия, уже полузавоеванная и прикрытая огромной победоносной армией, ударом вновь обретается. меча посреди зимы.

Третья часть: 1758 г.

Если Мария Терезия к началу декабря 1757 года практически завоевала всю Силезию и считала войну оконченной, то битва при Лейтене разрушила все эти надежды. Теперь необходимо было собрать, обучить и оснастить новые армии военной техникой. Это требовало огромных денег, в то время как другие массы денег двигались в Петербург, чтобы во второй раз привести русских в Прусское королевство.

Русские первыми вышли на военную арену в начале кампании 1758 года. После того как Фридрих отбил Швейдниц и после бесплодной осады Оломоуца мастерски отступил в Силезию, он обратился против них. Для их изгнания теперь требовались основные силы; ибо генерал Фермор уже оккупировал Прусское королевство в январе и, поскольку оно было совершенно пусто от войск, овладел им без единого удара меча. Отныне русские считали эту страну своей собственностью, которую они надеялись сохранить в мире, и обращались с ней с образцовым терпением на протяжении всей оставшейся части войны. Но затем Фермор покинул Пруссию со своими 60 000 человек и направился в Померанию и Марш, и теперь эти завоеватели больше не сдерживались высшими приказами. Как и в прошлом году, кровь и горящие деревни отмечали их путь в этих двух несчастных провинциях.

Внимание Фермора было сосредоточено на внутренней части прусских государств. В начале июля он начал окружать Кюстрин и забрасывать ее бомбами и раскаленными пулями. Генерал Дона, наступивший из Штральзунда, не смог предотвратить это своими ограниченными силами, а орудия обороняющегося не долетели достаточно далеко. В первый же день на чрезвычайно узких улицах вспыхнул разрушительный пожар, который распространился с невероятной скоростью. Несчастные жители совсем обезумели, и большинство думало не о тушении пожара, а только о возвращении собственных вещей. Весь город вскоре превратился в дымящуюся груду развалин, и только укрепления остались почти нетронутыми. Поэтому командир отклонил просьбу о сдаче. Однако два дня спустя защитникам пришлось прекратить стрельбу, поскольку нападавшие имели превосходство. Но король уже приближался.

Фридрих оставил большую часть своей армии в Силезии для прикрытия этой провинции; Он взял только 14 000 отборных солдат, ввел еще несколько войск и бросился на помощь своему Курмарку. Эта небольшая армия горела желанием отомстить врагу, которого они никогда раньше не видели, но о жестокости и опустошенности которого красноречиво свидетельствовали дымящиеся груды развалин. Они уже почти не знали своего опустошенного отечества. За 12 дней Фридрих прошел 35 немецких миль по палящей жаре и глубоким песчаным дорогам и 21 августа прибыл в Кюстрин, где усилил гарнизон и соединился с армией Доны. Гусары привезли ему 12 пленных казахов, на которых, как на первых, кого он увидел, он посмотрел очень серьезно из-за их особенного сложения и жалкой одежды, после чего сказал майору Веделю: «Послушайте, мне приходится иметь дело с таким сбродом, поднятым Фермором». осада Кюстрина и обе армии приблизились друг к другу. Фридрих был потрясен видом разрушений. Поля, бесчисленные груды обломков и бродячие беженцы, лишенные своего имущества, глубоко потрясены. Он приложил все усилия, чтобы воспрепятствовать отступлению противника, оттеснить его к трясине Одера и уничтожить там.

Положение Фридриха вновь стало отчаянным и зависело от исхода сражения. Вражеские армии собирались объединиться и отрезать его от Эльбы и Одера. Французские и имперские войска двинулись в Саксонию, куда Даун также двинулся с основной австрийской армией. 25 августа состоялась великая битва при Цорндорфе . Все началось в 8 утра. Русские насчитывали 44 000 человек, а пруссаки — 37 000 человек. В 3 часа ночи они выступили из своего лагеря, находившегося севернее русского лагеря, и обошли его, ранее повернувшего фронт на север, по дуге, уходящей далеко на восток, чтобы двинуться южнее Цорндорфа. Поэтому русские были вынуждены повернуть фронт на юг. Они стояли вместе с пехотой в неправильном квадрате между двумя глубоко вырезанными площадками. Вся их конница, за исключением казаков и гусар, находилась на левом крыле за пределами площади. Они подожгли Цорндорф. Фридрих намеревался возглавить атаку левым флангом, а правый фланг должен был сдерживать. Атака была подготовлена ​​артиллерийским огнем, имевшим разрушительный эффект. В гренадерском полку одна пуля поразила 42 человека, часть из которых была убита, а часть ранена. Около 11 часов утра генерал Мантейфель, командовавший авангардом, решил, что может атаковать. Дым от горящего Цорндорфа и клубящаяся пыль настолько заслонили нападавшего, что русские заметили его только тогда, когда он приблизился на 40 шагов. Теперь они бросились на него со штыками, и завязалась ожесточенная потасовка. Намерения Фредерика проявились здесь сорвал ошибочное наступление следующих войск под командованием генерала Каница, который, вероятно, ослепленный пылью и дымом, вместо того, чтобы следовать за Мантейфелем, в ходе наступления отходил все дальше и дальше вправо, чтобы его удар не пришелся на и без того потрясенных русских правом фланге, а ударил по центру, который был еще вполне боеспособен. Здесь батальоны Мантейфеля не выдержали одновременной атаки русской конницы и пехоты и отступили.

Фридрих теперь послал приказ Зейдлицу, руководителю левого кавалерийского крыла, освободить отступающую пехоту от преследующего ее противника. Такой же приказ получили 20 эскадронов принца Морица фон Анхальта. Но в то время как Зейдлицу сначала приходится пересечь местность, отделяющую его от противника, последний не видит перед собой препятствия и вмешивается раньше врага. Российские гонщики, уже запыхавшиеся от атаки, уже не в силах справиться с этим натиском и отступают. Но мощный натиск прусских драгун был сломлен пехотой. В этот момент прибывают эскадрильи Зейдлица и разбрасывают вражеские эскадры до такой степени, что большая их часть вытесняется в болото, а Фермор, уносимый потоком беженцев, едва избегает плена. Но после того, как кавалерия исчезла с поля боя, пехота оказала прусским всадникам такое упорное сопротивление, что они могли продвигаться лишь медленно. Российское правое крыло лишь постепенно отступало. Некоторые батальоны из них оказались в обозе; Они грабили повозки уличных торговцев и наслаждались бренди, как звери. Русские офицеры напрасно разбивали бочки, а солдаты вдоль тела бросались на землю, чтобы слизать с пыли любимый напиток. Многие убивали своих офицеров, а целые группы бешено бегали по полю, не обращая внимания на крики начальства.

Русское правое крыло было раздроблено, центр пострадал незначительно, левое крыло осталось нетронутым. Левое пехотное крыло Фридриха было перегруппировано, но все еще сильно потрясено. В полдень наступил перерыв в боях с обеих сторон.

Вскоре после 2 часов ночи король Фридрих повел правое пехотное крыло против левого русского. Прусские эскадры отбросили неприятельскую конницу; но едва собранные батальоны прусского левого крыла, которые уже понесли страшные потери и должны были поддержать эту атаку, снова сдались и в распадении бежали на юг. И здесь Зейдлиц оказался вовремя. Хотя он не может предотвратить уже возникший беспорядок, он теперь на своих измученных лошадях атакует центр позиции пехоты противника, в то время как около 4 часов правое крыло прусской пехоты громко выдвигается против левого крыла русских, неоднократно поддерживаемое Зейдлицем. Итак, около 6 часов, после жесточайшего сопротивления, русские были медленно оттеснены по одному из полигонов, так что к вечеру у них был фронт на северо-запад, а у наступающих пруссаков был фронт на юг. -запад; Обе армии почти полностью развернулись во время битвы.

Любой другой генерал был бы доволен этим успехом, особенно учитывая полное истощение его войск. Не так, Фридрих! Он хотел уничтожить противника. Поэтому он приказал еще раз атаковать; но пруссаки были измотаны, боеприпасы постепенно заканчивались, и батальонам пришлось снова идти назад. Тем временем совсем стемнело, и бой с обеих сторон затих почти через 13 часов из-за полного изнеможения. Пруссаки потеряли 12800 человек и около 1900 пленными, русские - 21600 человек и 2500 пленными. Пруссаки потеряли 2 знамени и 26 орудий и захватили 24 знамени, 103 пушки и русский военный сундук с 850 000 рублей.

Следующий день не принес ничего, кроме канонад. Король хотел формально возобновить бой; Но так как его войска были полностью истощены, атака была невозможна, и 27 числа русские отошли в направлении Ландсберга. Темнота и туман не позволили пруссакам вовремя заметить отход.

Русские приписали победу себе; Однако русский генерал Панин был достаточно искренен, чтобы сказать: «Мы удержали поле боя, одни мертвые, раненые и пьяные». Фермор разослал курьеров с известием о победе ко всем союзным дворам и армиям. Подобные зеркальные бои в этой войне происходили часто, но не среди пруссаков. Фридрих доставил побежденным это удовольствие, а тем временем воспользовался победой. Он оставил Дону и часть армии противостоять русским и 1 сентября отправился в Саксонию, где его присутствие было крайне необходимо.

Однако там австрийцы попытались максимально использовать отсутствие короля. Саксония давала надежду на более быстрые лавры, чем Силезия, защищенная крепостями. Поэтому, получив полную гарантию отъезда Фридриха за Марку, Даун двинулся в Саксонию, чтобы завоевать Дрезден, изгнать пруссаков из страны и полностью отрезать короля от Эльбы. Даун также предпринял попытку завоевать Дрезден, но был вынужден отказаться от нее из-за решимости полководца графа Шметтау. Но огромное превосходство австрийцев и имперских войск в Саксонии дало союзникам повод выдвигать новые грандиозные замыслы. Принц Генрих должен был быть внезапно атакован спереди и сзади и полностью уничтожен. Поэтому генералы различных армий провели собрания и все приготовления были сделаны, когда прозвучало громовое слово: Фридрих идет! разом разрушил весь план. Он пришел и объединился с принцем Генрихом. Его желанием было сражение, чтобы загнать австрийцев в Богемию и защитить находившихся под серьезной угрозой. чтобы иметь возможность прийти на помощь Силезии. Но Даун, занявший твердую позицию, тщательно избегал столкновения и пытался задержать марш Фридриха хорошо расположенными корпусами. Лишь спустя долгое время, в течение которого Фридрих пытался отрезать австрийцам снабжение и уничтожить склады, Даун изменил свою позицию, но вновь занял постоянный лагерь. Пруссаки расположились лагерем напротив него в Хохкирхе . Безопасность этого лагеря зависела от утверждения так называемого Штромберга. Прусскому генералу Рецову было поручено занять гору. Рецов обнаружил гору во владении хорватского отряда и не осмелился атаковать до тех пор, пока король не был готов поддержать его на следующий день. Тем временем Даун занял гору четырьмя гренадерскими батальонами и тяжелой артиллерией. Когда на следующий день король прибыл на позицию и увидел, что Рецов не выполнил его приказа, он чрезвычайно разозлился, приказал принести генеральскую шпагу и наказал его арестом.

Не только отсутствие владения Штромбергом делало опасной позицию, занимаемую теперь пруссаками, но в еще большей степени обширные леса на юге, находившиеся в пределах 1000 шагов от правого крыла. К этому добавлялась численная слабость прусской армии по сравнению с противником, который был вдвое сильнее. Фридрих ни на минуту не игнорировал опасности, присущие его положению; но он боялся отступить перед лицом врага из боязни пойти на уступку в своей слабости. К тому же никто еще не осмеливался напасть на него, и он меньше всего доверял осторожному Дауну взяться за подобную затею. Поэтому он решил стоять до тех пор, пока армия не будет обеспечена самым необходимым запасом хлеба, а затем 14 октября после наступления темноты двинуться в путь. Фридрих придерживался этого решения, хотя различные генералы возражали. на что фельдмаршал Кейт в шутку сказал своему коронованному другу: «Если австрийцы оставят нас одних в этом лагере, они заслуживают того, чтобы их повесили». Фридрих ответил тем же тоном: «Надо надеяться, что с нами им будет удобнее, чем с нами». что Бойтесь виселицы».

Смелую идею атаковать пруссаков путем нападения приписывают генералу Лаудону. Численность прусской армии в ночь с 13 на 14 октября составляла 40 000 человек, а австрийской — 78 000 человек. Той ночью императорская армия покинула свой лагерь. Палатки остались стоять, а сторожевые костры тщательно поддерживались. Тем не менее пруссаки сохраняли бдительность всю ночь и только к утру без колебаний уснули.

День еще не рассвел: башенные часы в деревне Хохкирх бьют пять. Затем из леса на правом крыле раздаются отдельные выстрелы, за которыми после небольшой паузы следует оживленная стрельба. Пруссаки быстро оказываются под обстрелом, но, несмотря на всю свою храбрость, вскоре им приходится уступать дорогу многочисленным противникам. Все еще Фридрих придерживается мнения, что это всего лишь нападение легких войск, подобное тому, которое происходило почти ежедневно в меньших масштабах; но через несколько минут пули батареи, поднявшейся от Лаудона к западу от Хохкирха, со свистом упали ему под ноги, и ринувшиеся адъютанты доложили, что правое крыло атаковано превосходящими силами. Теперь героический дух Фридриха вновь предстал в самом ярком свете. Он отдавал приказы спокойно и четко. И армия выполнила их с такой же точностью, как обычно. Другие войска нашли бы могилу своей славы в таких обстоятельствах; не то что пруссаки! Здесь одна только смелость мало что значила, дисциплина для мужчин была всем.

На правом фланге ситуация теперь стала значительно хуже. Некоторые кавалерийские полки действительно пытались остановить дальнейшее развитие колонн противника из лесов, нанесли австрийцам большие потери, но в конечном итоге ничего добиться не смогли. Пехотный бой продолжает бушевать в Хохкирхе и его окрестностях. Черная ночь лишь на время освещается неопределенным светом горящей деревни, так что в яростной схватке можно отличить белые мундиры и медвежьи шапки имперских гренадеров от синих пруссаков с их блестящими гренадерскими шапками. Большая батарея из нескольких 20 пушек, взятая имперцами в самом начале, захватывается и дважды берется вновь, в бой с непревзойденной храбростью вступают новые прусские полки, возглавляемые Зейдлицем, Цитеном, самим королем. Имперцы теперь также вводят свежие войска. На погосте батальон майора Лангена обороняется от семи-восьмикратно превосходящей его численности в течение нескольких часов, пока не будет выпущен последний патрон, затем Ланген выбегает среди своих добрых людей и попадает в плен, покрытый одиннадцатью ранами; небольшой остаток обретает свободу, Хочкирх окончательно потерян.

Теперь Фридрих приказывает отступать. Сейчас 9 утра. Противник также настолько измотан и дезорганизован местным боем ночью, что не идет за ним, а организует свои части.

Левое крыло долго оборонялось и тяжелую батарею от шестикратно превосходящих сил. Однако в конце концов батальонам пришлось покинуть батарею, чтобы не быть отрезанными.

Марш Фридриха не зашел далеко. Он разбил лагерь со своими войсками всего в трех четвертях мили от поля боя, на так называемом Шпицбергене за болотистым Альбрехтсбахом. Эта позиция была настолько выгодной, а армия, даже в разгромленном состоянии, была еще настолько грозной, что Даун не осмелился снова атаковать.

В этот злополучный день пруссаки потеряли 101 пушку, 28 флагов, 2 штандарта и 9000 человек. Потери Австрии составили 7600 человек, 1 флаг и 3 штандарта. Фельдмаршал Кит был среди погибших пруссаков.

Король отважился попасть в сильнейший огонь; лошадь была ранена в тело, и два пажа упали замертво рядом с ним. Ему грозила серьезная опасность попасть в плен. Враги уже окружили его у деревни Хохкирх; но он спасся благодаря храбрости сопровождавших его гусар. Присутствуя там, где битва была самой кровавой, он, казалось, не заботился о своей жизни. Эта ночь значительно увеличила его славу, а не уменьшила ее.

Фредерик сделал все возможное, чтобы смягчить понесенную им потерю и ее негативные последствия. Он сам пошутил об этом ужасном происшествии через несколько часов, когда увидел генерала Гольца, и сопроводил свое утреннее приветствие словами: «Мой дорогой Гольц, нас плохо разбудили. Генерал ответил: «Они обычно заботятся». - "Он прав, - ответил король, - но я упрекну господ, которые нас так разбудили, за их грубость средь бела дня". У артиллеристов, собравшихся, он спросил: «Где вы оставили свои пушки?» Один человек заговорил и сказал: «Дьявол забрал их ночью». Фридрих ответил: «Ну, давайте заберем их у него днем».

О Дауне можно было сказать: «Вы умеете побеждать, но не знаете, как использовать свою победу». Австрийский генерал ожидал, что Фридрих предпримет отчаянную атаку, как только получит известие о том, что Нейсе находится в осаде. , и поэтому заняли прочную позицию, укрепившись лагерем. Но Фридрих использовал это время, чтобы подготовить свою армию к маршу, одновременно обманывая ложными движениями противника, занимавшего дорогу в Силезию. А через 11 дней после боя пруссаки уже были там полный марш в Силезию, и с таким преимуществом, что Даун потерял всякую надежду помешать этому. Осада Нейсе была немедленно снята. Освобождение осажденных крепостей обычно является плодом победы или других удачных событий: здесь, однако, побежденный Фридрих, окруженный сильными армиями и на расстоянии 40 верст, смог прийти на помощь осажденной крепости! Вся Европа ждала плодов победы при Хохкирхене; но никаких следов этого не появилось. Наоборот: была освобождена и окруженная австрийцами крепость Козель и полностью очищена от вражеских войск Силезия, а тройной план австрийцев по быстрому отвоеванию Дрездена, Лейпцига и Торгау завершился неудачно. Поскольку одновременно с этим в результате бдительности пруссаков было снято окружение Кольберга русскими, потерпевший поражение в октябре Фридрих к концу этой кампании полностью контролировал военную ситуацию.

Четвертая часть: 1759 г.

В начале новой кампании Фредерик смотрел в будущее с серьезной тревогой. До сих пор было проведено множество сражений, но решение не было принято. Его враги приложили колоссальные усилия и вооружение со всех сторон, а силы его маленького государства были крайне истощены длительной войной. Английские фонды помощи не покрыли нужды; Чеканка низших типов денег с более низким сплавом (позорные Эфраимсгульдены) была незначительной и сомнительной помощью. Затем он почувствовал себя обязанным обременить находившиеся в его руках земли своих противников, а именно Саксонию, Тюрингию и Мекленбург, суровыми военными налогами. Без Саксонии Фридрих никогда не смог бы вести длительную войну, иначе он не смог бы в достаточной степени пополнить свои армии. Его оппоненты могли сделать это проще, потому что они контролировали 90 миллионов человек, в то время как все его подданные едва превосходили их численностью. было 5 миллионов. Саксония была самым богатым источником короля, постоянно снабжая его деньгами, провиантом и солдатами. Так, например. Например, в 1760 году Цвикау пришлось убить 80 000, Хемниц — 215 000, Лейпциг — 1 100 000 рейхсталеров. Вклад лейпцигского кружка составил 2 миллиона талеров деньгами, 10 тысяч рекрутов, несколько сотен тысяч бушелей зерна и многие тысячи лошадей, а также большое количество скота на убой. Лучшие леса вырубались, а древесина продавалась предприимчивым капиталистам.

Как и в прошлом году, кампанию открыл герцог Фердинанд Брауншвейгский, ставивший целью освободить Франкфурт-на-Майне. М. кроме французов. (Но он потерпел тяжелое поражение под деревней Берген , недалеко от Франкфурта, в апреле и был вынужден отступить в Вестфалию, где за ним последовали французы. Но под Минденом 1 августа он одержал блестящую победу над французами, которые теперь быстро отступили к Основной.

Тем временем русские угрожали прусским государствам новым вторжением. Вместо Фермора командование принял младший фельдмаршал Салтыков. Чтобы помешать русским и австрийцам максимально объединиться, Фридрих послал им навстречу генерала Веделя, но тот потерпел поражение 23 июля у деревни Кей , недалеко от Цюллихау, и был вынужден отступить. Теперь ужасный союз наконец состоялся; Даун послал Лаудона, который прибыл с 19 000 человек под Франкфурт. О. вступил в русскую армию. Все усилия Веделя теперь были направлены на то, чтобы затруднить переправу противника на левый берег Одера. Тем временем сам король устремился в свои Бранденбургские владения и 7 августа прибыл под Франкфурт. Противник находился на другом берегу Одера в районе Кунерсдорфа . Поэтому в ночь на 11-е прусская армия переправилась через Одер ниже Франкфурта и расположилась лагерем восточнее города Бишофзее.

У Фридриха был союзник из 79 000 человек. противостоять только 48 000 человек; Тем не менее, он ни на секунду не сомневался в том, что нужно действовать агрессивно, потому что только быстрое решение могло ему помочь. Он исследовал вражеский лагерь во второй половине дня 11-го числа. Пока фронт находился на юге, король, обзор которого был частично закрыт лесными массивами, считал, что фронт идет на северо-восток, т. е. в сторону его лагеря. Должно быть, это показалось ему наиболее вероятным. По совету Лаудона Кунерсдорф приказал поджечь Салтыкова. Местность к югу и западу от города вообще не была видна. Что было прямо-таки губительно для Фридриха, так это то, что он получил совершенно ложную информацию о местности, которую сам не мог видеть, хотя и допросил двух лесников и майора из Франкфурта. Так он оставался совершенно в неведении о непроходимости цепи озер, протянувшейся южнее Кунерсдорфа, болотистая местность которых позволяла пересекать их лишь в немногих узких местах; он также не узнал, что плато, на которое он собирался атаковать, было пересечено несколькими оврагами, крутые края которых представляли бы чрезвычайные трудности для атаки с востока. Лесники также отрицательно ответили на вопрос, может ли Лаудон, который, как знал король, все еще находился по другую сторону пролома, немедленно выдвинуться вперед, чтобы поддержать русских. Чего они не знали, так это того, что русские специально для этой цели построили палочную дамбу. Поэтому Фридриху пришлось предположить, что Лаудону придется идти маршем через Даммфорштадт во Франкфурте и там его задержит русский багаж, поэтому он, вероятно, придет слишком поздно. Поскольку атака с севера, в предполагаемый тыл противника, ему представлялась невозможной, он решил обойти позицию противника и атаковать с юго-востока.

12 августа, в воскресенье, в 2 часа ночи прусская армия тихо двинулась в путь. избегать противников; этот обход составлял 10-12 км по глубоким песчаным лесным тропам. Генералы Финк и Шорлемер с 8 батальонами и 21 эскадрильей должны были с рассвета поднять как можно больше шума на высотах под Треттином, чтобы ввести противника в заблуждение, а с 6 часов утра занять эти высоты пехотой и тяжелой артиллерией, но " не нападать раньше этого времени», чем до тех пор, пока армия не начнет стрелять. Благодаря гусарским патрулям Фридрих теперь узнал, что цепь озер к югу от Кунерсдорфа не позволяет переправиться с развернутой пехотой. В то же время во время разведывательной поездки он распознал выгодные позиции для трех тяжелых батарей, и они открыли огонь вскоре после 11 часов утра, а сразу после этого батареи Финка открыли огонь и с Треттинских высот, так что 60 тяжелых прусских пушек открыли огонь по окопы слева примерно через полчаса 9 батальонов прусских гренадеров постепенно выдвинулись и поднялись на бруствер из окопов и выбил врага штыком. Вскоре после этого Финк и Шорлемер форсировали глубокий Хюнерфлис, отделявший их от позиций левого крыла противника, и соединили свои войска с 9-м гренадерским батальоном. Объединенным силам 17 батальонов удалось взять и вторую высоту. Салтыков осознавал, что Фридрих хотел расширить свои позиции на левом фланге. Он приказал повернуть фронт на восток, прислонив правое крыло к большому Шпицбергу, выступавшему как бастион.

Около 2 часов бой сложился для пруссаков максимально благоприятно. Сравнительно небольшими силами можно было отбросить противника с сильной позиции и заставить его сменить фронт, так что он мог лишь ограниченно использовать свои превосходящие силы; Кроме того, было захвачено около 70 пушек. Король Фридрих уже так уверенно верил в победу, что в это время отправил гонца верхом на лошади. Берлин принесет известие о выигранной битве под Франкфуртом. Но когда прусская пехота пересекла глубокую местность, ее встретила такой разрушительный град картечи, что атака была остановлена. Она должна решиться на зашедшую в тупик битву.

С другой стороны, бригаде Кноблоха удалось захватить Кунерсдорф и редуты на востоке; стоявшие там австрийцы были отброшены со значительными потерями. Но Лаудон выставляет напоказ 12 свежих батальонов и пушек; Добрая бригада уже не сможет справиться с этим натиском. Король вовремя замечает опасность; он собирает всю пехоту, которая у него еще есть. Пруссаки боролись здесь за победу три часа; здесь один за другим рушатся шесть генералов, раненые; Наконец, лишившись большей части своих лидеров, сильно поредевшие батальоны распались и отступили.

Из Мюльберге Фридрих видит, что атака пехоты больше не продвигается. Если битву нужно выиграть, то это можно сделать только с помощью кавалерии. В нем пробуждается память о Цорндорфе: готовы те же всадники под тем же предводителем! Он посылает Зейдлицу приказ атаковать. Он долго стоял на крайнем левом крыле и признавал местность крайне неблагоприятной для его оружия. Он отказывается выполнять приказ адъютанта, доставляющего приказ, и едет к самому королю. Там рукоятка его меча попадает ему в руку картечью, и он вынужден покинуть поле боя. Вместо него руководство атакой принимает на себя генерал Платен. Полки, время от времени марширующие по узким местам между озерами, не находят за ними укрытия; Им приходится подъезжать поодиночке, встречать перед окопами волчьи ямы и другие препятствия, попадать под артиллерийский огонь, нести большие потери и поэтому ничего сделать не могут. Вам придется идти обратно через морские узкие места. Но на месте остаются 1000 убитых и раненых гонщиков.

С правого фланга принц Евгений Вюртембергский ведет своих драгун вверх по крутому склону Мюльберга. Когда он обращается к ним, он остается наедине со своим посохом; драгуны повернули назад. В этот момент Князь ранен, и только скорость его превосходного коня спасает его от плена. Генерал Путкамер демонстрирует свой гусарский полк. Эта атака также терпит неудачу; Путткамер сам падает. Теперь Лаудон ведет своих всадников против пехоты Финка. Этот, воюющий с утренних часов, уже не имеет сопротивления, чтобы выдержать новый удар, его загоняют в болотистый Эльсбуш, где многие погибают несчастным образом.

Фридрих уже давно выдвинул на передовую линию своей пехоты. Он схватил знамя полка и снова пытается вывести солдат вперед, крича: «Если ты хороший солдат, иди за мной!» Под его телом расстреляны две лошади. Адъютант спрыгивает со своего, чтобы предложить его королю. Мушкетная пуля отрикошетила от золотого футляра, который он носил в нагрудном кармане. Его окружение тщетно пытается спастись от бушующего дождя пуль; У него есть только один ответ: «Надо здесь испробовать все, чтобы выиграть бой, и я должен исполнить здесь свой долг, как и все остальные». Люди находятся на ногах по 15 часов, смертельно изнуренные жарой, солнечными ожогами и жаждой. Король возвращается к Мельничным горам. Здесь все, что еще способно, оказывает последнее сопротивление. Но свежие силы противника снова приближаются из Кунерсдорфа, делая эти последние усилия тщетными. Теперь все управление боем заканчивается; Мосты, ведущие через Хюнерфлис, вскоре были полностью заблокированы, а наступавшие повсюду австрийские всадники захватили почти все орудия.

Король одним из последних покинул Мюльберг, словно в оцепенении, с неподвижным взглядом. За ним прибегают казаки. «Приттвиц, я заблудился!» — кричит он капитану цитенгусаров, командующему штабной охраной. «Нет, Ваше Величество, этого не должно случиться, пока в нас еще есть дыхание». Он отвечает и неоднократно выступает против врагов, значительно превосходящих их по численности, настолько решительным фронтом, что они не осмеливаются приблизиться.

Батареи, которая снова вышла на фронт у Эреттина ( там , на Шпицберге ), было достаточно, чтобы остановить преследование; Несмотря на настойчивые уговоры Лаудона, Салтыкова не удалось убедить использовать все, что еще дышало. Так удалось собрать войска на правом берегу Одера. «Только от врага зависело бы, — говорил позже Фридрих, — чтобы положить конец войне; Все, что им нужно было сделать, это нанести нам удар».

Король провел ночь в паромной переправе Эчер под охраной Притвица и его гусар. Он был полностью сломлен в первые несколько часов. В таком состоянии он писал министру графу Финкенштейну: «Мое несчастье в том, что я еще жив. У меня больше нет 3000 из 48-тысячной армии. В тот момент, когда я пишу это, все разбегаются, и я больше не хозяин своего народа. Люди в Берлине, вероятно, сделают все возможное, чтобы подумать о своей безопасности. Это жестокий удар, я его не переживу; последствия поражения будут хуже, чем само поражение. У меня не осталось ресурсов и, чтобы не врать, я думаю, что все потеряно. Я не переживу падения моего отечества. Прощай навсегда!»

Потери Пруссии составили 18 000 человек, 6 000 убитыми, 26 флагов, 2 штандарта, 192 орудия. Союзники потеряли 17 000 человек. Когда Салтыков доложил царице о своей победе, он добавил слова: «Ваше Величество не удивится большим потерям. Вы знаете, что король Пруссии всегда дорого продает свои поражения. Если я одержу еще одну подобную победу, мне придется нести известие в Петербург один, с посохом в руке».

Ни одно из ожидаемых последствий не произошло. Даун горько упрекнул Салтыкова в том, что он никак не воспользовался своей победой. Русский генерал ответил на что: «Я выиграл два сражения и теперь только жду, чтобы сделать дальнейшие ходы, известия о двух победах от тебя; ибо несправедливо, чтобы войска моей императрицы действовали совсем в одиночку». Этот ответ Салтыкова был результатом ожесточения, царившего среди всех русских генералов против австрийцев, особенно против Дауна, из-за их нерешительности и чрезмерной нерешительности. Поэтому русские генералы сделали ровно столько, сколько должны были сделать, чтобы избежать ответственности, но не более того. Они никогда всерьез не желали союза с австрийцами. Войска, которые Даун хотел, потому что они ограничивали их деятельность и ставили их в еще большие трудности, чем раньше, из-за содержания армии.

(Плененный корпус Финка уводят в большой сад близ Дрездена.)

Так что победы врага не особенно ухудшили положение короля; Он также довел свою армию до 33 000 человек в результате прибытия разрозненных войск и прибытия войск Клейста из Померании. Хотя русские почти не получили от своей победы никакой выгоды, она все же обернулась для короля рядом несчастий, подобных которым он никогда не испытывал в таком большом количестве своих войн. Враги теперь хорошо воспользовались его изгнанием из Саксонии и Силезии. Силезия действительно поддерживалась благодаря мастерству Фуке; но в Саксонии дела обстояли еще хуже. Лейпцигу, Торгау и Виттенбергу пришлось капитулировать, и даже Дрезден был потерян после длительного сопротивления. Эти трое вскоре вернулись во владение Пруссии. Чтобы отвоевать важный город Дрезден, Фридрих хотел объединить свои войска и тем самым заставить армию Дауна, находившуюся в юго-восточной Саксонии, отступить в Богемию. Генерал Финк должен был нанести ему удар в спину у Максена , а сам он намеревался вовлечь отходящую армию Дауна в дорогостоящий арьергардный бой. Но Дауну удалось отрезать генерала Финка от связи с королем и настолько полностью окружить его, что ему пришлось сложить оружие всем своим корпусом численностью около 12 000 человек — такое позорище случилось с прусскими войсками впервые. Но враги издевались над «Финкенфангом». За этим несчастьем тотчас же последовало другое: генерал Дирекке попал в плен с 1400 пруссаками, когда хотел присоединиться к королевской армии.

Эти преимущества побудили осторожного Дауна приблизиться к ослабленной армии Фридриха, полагая, что тогда она отступит и отдаст Саксонию. Но он нашел ее готовой, чтобы принять его, и поэтому отступил, как побежденный, в постоянный лагерь за Плауэнше-Грунд. Подобные ошибки врага всегда были для Фридриха лучшим источником помощи. Он, потерявший почти половину своей армии и теперь имевший немногим более 20 000 человек, которые он вскоре усилил 12 000 человек из армии Фердинанда, претендовал на всю Саксонию, за исключением небольшого округа вокруг Дрездена.

Так что в конце этой неудачной кампании Фредерик мог по-настоящему похвалить свою удачу. Хотя Прусское королевство и другие провинции его государств находились в руках врага, он по-прежнему владел Силезией и Саксонией. Кроме того, после битвы при Миндене Фердинанд Брауншвейгский претендовал на все провинции и места, как и до начала войны.

Пятая часть: 1760 г.

Союзники открыли новую кампанию с большими надеждами. Они выставили 300 000 человек, по сравнению с которыми Фридрих мог собрать только 90 000 человек. Их план состоял в том, чтобы заставить короля Пруссии отказаться от Саксонии или Силезии. Сам Фридрих взял на себя задачу защитить Саксонию от Дауна с 40 000 человек, он послал своего брата Генриха с 35 000 человек наблюдать за русскими, а генерал Фуке должен был защищать Силезию от Лаудона с 15 000 человек. Кампания началась поздно, но сразу же с поражения Фредерика. Следуя энергичному приказу Фридриха, Фуке перебрался в укрепленный лагерь недалеко от Ландсхута , который он недавно покинул, поскольку считал, что Бреслау находится под угрозой. Но в ночь на 23 июня на него напала армия Лаудона, которая была вдвое сильнее, и, несмотря на храбрейшее сопротивление, он был вынужден эвакуировать одну высоту за другой. Когда пруссаки наконец попытались прорваться, Фуке попал в плен вместе с примерно 8200 мужчинами. Лишь около 1700 человек смогли добраться до Бреслау.

Самым важным последствием встречи в Ландсхуте стала потеря крепости Глатц. Чтобы освободить Саксонию от врага, Фридрих бомбил Дрезден, когда получил известие о взятии Глатца австрийцами. Сначала его это немало смутило; Когда он пришел в себя, он сказал: «Может быть и так! Если будет мир, они, вероятно, вернут нам Глатца. Нам придется идти в Силезию, чтобы не потерять все».

Поскольку постоянно активный Лаудон взял за правило осадить Бреслау, Фридрих отменил неудачную попытку на Дрезден и поспешил к столице Силезии. Даун шел вместе с ним и старался максимально затруднить этот марш для пруссаков. Его легким войскам пришлось сжечь все мосты и сделать непригодными для использования все дороги, взломав их. Однако Фридрих преодолел эти препятствия и продолжил свой поход.

Лаудон был не без опасений, что приближающиеся прусские войска помешают ему осуществить свой план, который он хотел осуществить без помощи русских. Вот почему была необходима как можно большая скорость. Но у него не было ни осадных орудий, ни достаточного количества боеприпасов для полевых орудий; Рвы, наполненные водой, также предотвращали штормы. Так что все, что ему оставалось, это попросить командира сдаться, а на успех он надеялся тем более, что для противодействия небольшому гарнизону в 4000 человек у него было 56 батальонов и 55 эскадрилий. И он использовал следующее оправдание: «Бреслау — торговый город, а не крепость; Поэтому защищать их от таких превосходящих сил было бы против обычаев войны. Король находится на другом берегу Эльбы, а принц Генрих недалеко от Варты. Русские появятся через два дня с 75 000 человек; он считает, что город скорее примет австрийцев, чем русских. Он хотел оставить условия капитуляции на усмотрение экипажа; но если в сдаче будет отказано, город должен быть вооружен 45 минометами Командующий генерал Тауэнциен ответил кратко: «Бреслау был крепостью, и он будет ждать врага на валах, даже если дома будут превращены в пепел, Лаудон повторит свою просьбу и усилит свои угрозы». – зря. И когда Лаудон начал стрелять, Тауэнцин тут же ответил на него.

Тауэнциен и его офицеры были полны решимости, если не придет помощь, защищать крепость всеми силами, а в случае необходимости умереть в бою. К счастью, этой отчаянной сцены не произошло; ибо принц Генрих приближался форсированными маршами, и теперь сам Лаудон был вынужден просить генерала Салтыкова, находившегося в девяти милях от Бреслау, ускорить его марш. Однако перед этим он предпринял последнюю попытку убедить командира сдаться. Имперский полковник Рувруа постарался сделать ситуацию для защитников максимально безнадежной. Король далеко, принца Генриха удерживают русские, приближается сильная русская армия. От имени Лаудона он еще раз предоставил свободный отход со всеми военными почестями, чтобы Тауэнциен и его команда выглядели полностью оправданными перед миром и своим военачальником. Тауэнциен ответил: «Я понятия не имею о чести полководца, сдающего крепость до того, как будет сделана брешь. Незаконно начинать осаду города с разорения его жителей. Пожар не изменил моих чувств, а, скорее, усилил их». «Если это так, — ответил Рувруа, — то мы официально откроем траншеи немедленно». «Я давно этого ждал», — ответил он. командир, и вот они расстались.

Из-за этой угрозы все предприятие подошло к концу, поскольку на следующий день Лаудон снял осаду.

Быстрое прибытие Генриха спасло не только Бреслау, но и всю Силезию; потому что основная русская армия была уже находилась в центре этой провинции, и план ее военного командира заключался в объединении с австрийцами. Он рассчитывал на верное завоевание Бреслау и на расположенный здесь большой склад для прокорма своих войск. Но так как эти ожидания были сорваны ловкими движениями принца Генриха, Салтыков не решился переправиться через Одер.

Русских совершенно не устраивали осторожные движения австрийцев. Они считали, что, поскольку поход короля на Силезию не был предотвращен, австрийцы не будут теперь препятствовать ему соединиться с принцем Генрихом и затем бросить на них всю свою власть. Поэтому Салтыков прямо объяснил австрийцам, что, как только королю будет разрешено перейти Одер, он отступит в Польшу.

13 августа Лаудон явился в русскую ставку от имени Дауна с заверениями, что Даун теперь серьезно готов атаковать пруссаков всеми своими силами. Затем Салтыков отправил генерала Чернышева с 24 тысячами человек через Одер для установления связи с австрийцами.

В результате Дауну пришлось пойти на риск, чтобы остановить короля. Прусский лагерь под Лигницем должен был быть атакован 15 августа . Они хотели атаковать Фредерика в четырех местах одновременно на рассвете и тем самым обеспечить Хоккирху побочную позицию. Австрийский лагерь заранее был так уверен в счастливом исходе, что солдаты заявили: теперь открыт мешок, в котором будет принят король Пруссии и вся его армия. Так случилось, что король получил известие об этом плане только вечером перед его осуществлением; он также испытал хвастовство. Он сам сказал это за столом и добавил: «Австрийцы правы; но я думаю, что это проделает дыру в мешке, которую им будет трудно заделать».

С наступлением темноты 15-го числа король и армия покинули предыдущий лагерь, сторожевые костры которого поддерживали фермеры, а гусарские разъезды осуществляли ночной лагерь с криками каждые четверть часа. Аналогичные меры были приняты в австрийском лагере, чтобы скрыть их отъезд. Фридрих отступил на высоты возле Лигница и выстроил там свою армию в боевой порядок. Это была чудесная летняя ночь. Никто не спал. Солдаты лежали с винтовками в руках и, поскольку петь им не разрешалось, развлекались рассказами. Король расположился на левом крыле у сторожевого костра. Вдруг около трех часов вбегает офицер с криком: «Где король?» Он встает и спрашивает: «Ваше Величество, враг здесь, и король качает головой!» в недоумении: «Ваше Величество, черт меня побери, враг здесь; Я сам столкнулся с его пехотой. Он уже отбросил все мои аванпосты и находится отсюда всего в 400 шагах».

Именно Лаудон, как было согласовано с Дауном, подошел с востока, тогда как Даун и Лейси обещали атаковать с юга и запада. Фридрих быстро садится на коня и приказывает генералу Шенкендорфу занять Реберг своей бригадой и батареей. Лаудон намеревался сначала забрать обоз прусской армии. Чтобы совершить этот переворот, он совершил фатальную ошибку, выступив без какой-либо охраны, всегда предполагая, конечно, что король все еще находится в своем старом лагере. Так случилось, что колонна, которую он лично возглавлял, ничего не подозревая, наткнулась на картечный огонь батареи Шенкендорфа и должна была заплатить за жестокую ошибку большими потерями. Фридрих поручил своему левому крылу отразить атаку, а правое крыло под командованием Цитена должно было продолжать наблюдать за основной армией противника в южном направлении.

Лаудон, полагаясь на поддержку своего главнокомандующего, принял бой и предоставил исход своим храбрым войскам и своей удаче. Но его конница и пехота после упорного боя были отброшены. Его надежда на помощь оказалась напрасной; ибо Даун узнал о нападении короля только поздно, потому что его армия, находившаяся всего в полумиле от него, не могла слышать стрельбу из-за встречного ветра. Кроме того, когда он прибыл в опустевший прусский лагерь, он понятия не имел, куда делась армия, которую считали практически разгромленной. Но когда он, наконец, подошел к полю боя, из-за местности он не мог сделать ничего, кроме как атаковать пруссаков, находящихся в очень невыгодном положении. (Он предпринял несколько попыток продвинуться, но они потерпели неудачу. Лейси двинул свой корпус на запад, вокруг Лигница, но повернул назад, когда обнаружил, что пруссаки готовы. Лаудон, который сделал все и лично подвергал себя величайшей опасности, двинулся и теперь отступил. и ушел с поля боя королю с потерей 10 000 человек, в том числе 5000 пленных, 23 флага и 74 пушки. Потери Пруссии составили 3500 человек.

Яркий солнечный свет смеялся над окровавленным китовым местом и освещал трупы и умирающих людей, но также и более глубокий вид. Во время осады Дрездена, когда осажденные совершали вылазку, Ангальт-Бернбургский полк не продержался достаточно долго в окопах и уступил превосходящим силам. Король наказал унтер-офицеров и солдат потерей боковых ружей, а офицерам пришлось снять шапки. Полк был глубоко унижен этим наказанием и пошел в бой под Лигницем с твердым намерением вернуть утраченную честь. Для короля не ускользнуло от внимания, что полк дважды успешно атаковал штыком вражескую конницу с несравненной храбростью. Завершив свою кровавую работу, он подъехал к полку, поблагодарил их эмоциональными словами и пообещал, что недавно изъятые значки вскоре будут восстановлены. Ведущий и старый ветеран, который уже служил под началом старого Дессауэра, вышел вперед и сказал: «Я благодарю ваше величество от имени моих товарищей за то, что вы снова предоставили нам наши права. Ваше Величество теперь снова наш милостивый король? - Да, дети, - был ответ Фридриха, - и все будет забыто. В тот же день полку вернули отозванные награды.

Пруссаки одержали важную победу при Лигнице, которая помешала союзу русских и австрийцев и сорвала все их планы относительно силезских крепостей.

Лаудон покинул поле битвы, обиженный предполагаемым нарушенным словом Дауна. Такие же настроения царили во всей армии, а в Вене население невероятно ожесточилось по отношению к Дауну, что выразилось во всевозможных насмешливых стихах и рисунках.

Победа означала, что король мог следовать его путем. Вроцлав открыт; Но противники, 20 000 русских и 15 000 австрийцев, теперь двинулись к Берлину . О защите Берлина от этой превосходящей силы не могло быть и речи, и поэтому город капитулировал в обмен на контрибуцию в размере 1 800 000 талеров. Было решено, что имущество жильцов трогать нельзя. Тем не менее, все королевское имущество было частично уничтожено, а частично увезено. Также было выпотрошено и опустошено почти 300 домов. В этом деле австрийцы далеко опередили русских. Не довольствуясь едой и питьем, они вымогали у жителей деньги, драгоценности, одежду, словом, все, что можно было унести руками. То, что с городом не случилось чего-то еще худшего и что контрибуцию удалось выплатить, произошло благодаря бескорыстному берлинскому купцу по имени Гоцковский, который поддержал многих пленных русских офицеров после битвы при Цорндорфе и тем самым приобрел немало друзей в русская армия.

Из всех королевских дворцов нетронутыми остались только Сан-Суси и дворец в Потсдаме. Командовал здесь австрийский генерал Эстерхази, который единственный спас честь Австрии в этом начинании и отличился щедростью и сохранением превосходной дисциплины.

Австрийцы и русские уже мечтали о зимних квартирах в Бранденбурге, поскольку считали войну оконченной. Крупные армии обеих стран находились в центре государств Фридриха, и отсюда были затоплены все провинции. Шведы наступали, имперские войска находились в Саксонии, Лаудон - в Силезии, а Даун с подавляющим большинством постоянно находился на стороне короля.

Но этот воображаемый триумф длился всего несколько дней. Фридрих хлынул потоком из Силезии, и теперь все сцены внезапно изменились. Слово: «Король идет!» было подобно удару электрического тока, поразившему все. начал двигаться как можно быстрее. Австрийцы и русские быстро покинули Берлин, первые двинулись в Саксонию, чтобы присоединиться к армии Дауна, вторые быстро переправились через Одер.

Тем временем Саксония полностью попала в руки врага. После того, как Даун также прибыл из Силезии, в этой стране была сосредоточена почти вся власть Австрии, и Даун теперь был полон решимости удержать Саксонию. Фридрих также не мог обойтись без Саксонии, и поэтому в том же году он был вынужден вступить в решающую битву. Однако всегда осторожный Даун перебрался в постоянный лагерь под Торгау и привлек к себе все разбросанные корпуса. Поскольку король теперь потерял всякую надежду на то, что сможет заставить противника сражаться добровольно, он принял смелое решение штурмовать австрийский лагерь, невзирая ни на какие препятствия. Это было единственное, что ему оставалось, но и самое тяжелое. Это должно было случиться и случиться очень скоро!

3 ноября было памятным днем, когда человеческая кровь лилась рекой, когда на кону стояло полное уничтожение обеих армий, столь часто увенчанных лаврами, пока после долгой борьбы не была наконец одержана победа пруссаков в середине из ночной тьмы.

Король прошел через Доммитскую пустошь. По его плану оба крыла австрийцев должны были быть атакованы одновременно и брошены в их центр. Поэтому король разделил свою 44-тысячную армию, чтобы совершить две отдельные атаки. Генерала Цитена отправили атаковать холмы Зюптиц недалеко от Торгау. Если бы король победил врага с помощью другой половины, основная австрийская армия была бы потеряна без спасения, потому что в ее тылу находилась Эльба.

Однако для достижения этой великой цели еще предстояло преодолеть чрезвычайные препятствия. Даун находился в очень выгодной позиции, имея 52 000 человек и 280 орудий; Корпус Лейси на левом крыле двинулся вперед. до Эльбы правый фланг был прикрыт холмами, снабжен крупными батареями и имел перед фронтом леса, рвы, пруды, впадины и болота. Нападение на Лейси должно было стать первым предприятием армии Цитена. Но это разделение прусской армии, которое должно было остаться тайной для противника, произошло только во время марша. Цитен уже столкнулся с хорватами у моста Ред-Форд и по этому поводу узнал от пленных, что левое крыло Лейси простиралось значительно дальше на восток, чем предполагал король. В результате он также повернул еще больше на восток и двинулся против корпуса Лейси на опушке леса, прислонив свое правое крыло к Большому пруду к югу от Торгау. Как только это развертывание было завершено, между артиллерией Цитена и Лейси завязалась оживленная канонада. Фридрих услышал эту стрельбу, когда первые две гренадерские бригады только что вышли из леса. Он должен был предположить, что Цитен уже вел ожесточенный бой и время приближалось к 3 часам. Короткий ноябрьский день должен был закончиться через несколько часов. Поэтому он приказал двум бригадам атаковать немедленно, не дожидаясь продвижения других колонн.

Даун встретил пруссаков жестоким огнем картечи; Смерть и разрушения постоянно извергались из более чем 100 кострищ. Даже король неоднократно разражался словами: «Какая ужасная канонада! Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное?» Поднимающаяся местность увеличивала сложность атаки. Эффект артиллерийского огня был невообразимо ужасен. Через полчаса около двух третей из 4000 прусских гренадеров, которые перелезли через заграждение и с поразительным мужеством начали атаку, лежали мертвыми или ранеными на Вальштате.

Тем временем основные колонны подошли к опушке леса, и прежде чем они успели увидеть врага, на них обрушился град снарядов, смешанных с ветвями деревьев. Пруссаки, жаждущие боя, увидели одного Уолштатт полон мертвых и ужасно изуродованных тел. Несмотря на это зрелище и несмотря на все трудности, пехота с мужеством и порядком, всегда отличавшими пруссаков на поле боя, предприняла новую атаку на австрийцев, ободренная поражением гренадеров. Они отступают, но их картечь наносит ужасный урон пруссакам. Тем не менее, мы всегда снова движемся вперед, взбираемся на холмы и снова теряемся.

Но теперь прусская кавалерия, которая должна была пройти дальше всех и до сих пор не могла поддержать пехоту, наконец оказалась здесь. На глазах короля первые полки — кирасиры и драгуны — бросились на австрийскую пехоту, сбив 6 полков; вся линия противника в опасности; но теперь со всех сторон наступают австрийские всадники, и пруссакам приходится уступать дорогу. Столь же безуспешна и новая атака, возглавляемая самим Фридрихом. Наступает ночь, и силы прусской пехоты кажутся совершенно истощенными. Даун полагал, что уже вполне уверен в победе, и отправил с этим известием в Вену гонцов, которые под радостные возгласы населения вошли в имперский город и объявили о полной победе.

Король по неосторожности подверг себя огню; рядом с ним были ранены два фланговых адъютанта и два пажа. Затем слабая картечная пуля попадает ему в грудь, и он бесшумно падает с лошади. Едущий рядом с ним фланговый адъютант ловит его. Фридриха уносят в лес, где офицер расстегивает одежду. Серьезных повреждений не было, пуля пробила меховое пальто, пальто, тунику и жилет и, таким образом, потеряла свою силу; только от силы удара у короля на несколько мгновений перехватило дыхание. Со словами: «Ничего», он снова сел на коня.

Прусская пехота еще не была настолько измотана, как казалось на австрийской стороне. Майор Лествиц и другие штабные офицеры пытались собрать обломки несколько раз отбитых батальонов для новой атаки. Фридрих теплыми словами одобрил эту попытку и выразил полную уверенность в победе, что Дауну наутро, вероятно, ничего не останется, как отступить, так как Цитен находился у него в тылу. Он послал команду приблизиться к нему.

Цитен и его люди противостояли корпусу Лейси под сильным артиллерийским обстрелом примерно до 4 часов утра. Он внимательно следил, чтобы увидеть, сможет ли он обнаружить движение назад среди имперцев, чтобы он мог немедленно продолжить движение. Но артиллерийский и стрелково-ружейный огонь эхом разносился с высоты с неослабевающей интенсивностью, да, казалось, он удалялся все дальше и дальше, явно нехороший знак! Казалось, пришло время вмешаться, если битва не будет окончательно проиграна королю.

Генерал Теттенборн получает приказ атаковать деревню Зюптиц. Войска вторгаются в южную часть, противник поджигает эту половину и отступает в северную часть. Теперь генерал Зальдерн получает приказ атаковать виноградники к северо-западу от Зюптица, чтобы поддержать Теттенборна в борьбе за деревню. Атака увенчалась успехом, несмотря на большие потери, но противник получает подкрепление, и Салдерну снова приходится покидать высоты. На обратном пути он получает донесение офицера о том, что между двумя прудами находится плотина, сплошь заросшая кустами и ведущая на вершину. Зальдерн внезапно решил позволить своим войскам пересечь эту дамбу, и вскоре после этого две сомкнутые прусские бригады оказались на холме, окружая застигнутых врасплох австрийцев. Сейчас стало совсем темно. По мере того как Цитен вводит все больше войск, формирования с обеих сторон становятся все более и более раздробленными, и постепенно возникает беспорядочная путаница из друзей и врагов. Отдельные группы внезапно оказываются зажатыми между превосходящими силами противника и вынуждены сдаться. Имперский генерал подъезжает к отряду, который считает своим, и пытается организовать. Но именно пруссаки узнают его по диалекту и захватывают его. То же самое думают и другие офицеры, в том числе пруссаки. И вдруг прусские барабаны отбили на фланге знаменитый штурмовой марш. Это генерал Хюльсен с четырьмя свежими батальонами, последними прибывшими на поле боя, а Лествиц присоединился к тем, кого он собрал. Союз обоих крыльев наконец-то удался в полной темноте!

Лейси снова попыталась отбить высоту, но пруссаки держались стойко. Часть обломков императорской армии уже ночью направлялась к корабельным мостикам. Пруссаки захватили в плен несколько больших и малых групп имперских солдат, заблудившихся в темноте и бродивших вокруг.

Однако на Вальштате после полного окончания сражения часто встречались смешанные группы обеих армий. Осенняя ночь была чрезвычайно холодной. Дождь сделал землю совершенно раскисшей, и, терзаемые голодом, жаждой, усталостью и холодом, пруссаки и австрийцы лежали бок о бок у бесчисленных костров, не как победители и побежденные, а как вооруженные и свободные. Великая потребность в тепле случайно объединила их, и, поскольку никто не знал, какова будет судьба битвы, обе стороны согласились после рассвета сдаться силе, которая должна была захватить поле боя.

Король Фридрих удерживал свою позицию до тех пор, пока не получил известие о взятии Зюптицких высот; затем он повернул в сторону деревни Эльсниг. Там он нашел все фермерские дома, хижины, конюшни и сараи, полные раненых. Чтобы их не беспокоить, Фридрих приказал открыть деревенскую церковь, зажечь огонь и приготовить носилки. Сначала, сидя на самой нижней ступеньке алтаря и используя верхнюю ступеньку как стол, он при мерцающем свете двух церковных свечей написал министру Финкенштейну победное послание, которое, однако, еще не сообщало никаких подробностей. Король должен был ознакомиться с мыслью о повторном нападении на Дауна на следующее утро, если тот не перейдет Эльбу добровольно, и приказал, чтобы в этом случае пехота немедленно двинулась вперед со штыком. Но как только восходящее солнце начало освещать поле мертвых, Фридрих понял, что австрийцам, с которыми можно было бы сражаться, здесь уже некому. Он видел себя хозяином всего поля битвы; победа была полностью решена, и Саксония заявила о себе.

Австрийцы переправились через Эльбу и двигались по этой реке в сторону Дрездена. Цитен безжалостно преследовал их во время отступления и взял еще много сотен пленных. Обе армии были крайне ослаблены этим кровопролитным сражением. Австрийцы жаловались на потерю 16 000 человек, почти трети их численности. в том числе 7000 пленных, 30 штандартов, 40 пушек. Два генерала убиты, Даун и еще четверо ранены. Но пруссаки купили победу еще более дорогой ценой: не хватало более трети, почти 17 000 человек.

Последствия этой победы были чрезвычайно важны. Вся Саксония, за исключением Дрездена, теперь снова оказалась в руках пруссаков, и их зимние квартиры были обеспечены. Фридрих смог послать войска в Силезию, Марку и Померанию, чтобы вытеснить врагов из этих провинций.

Все австрийские военные планы основывались на совершенно ошибочном принципе использования не всех сил армии в Саксонии, а возможно большей их части для завоевания Силезии. Однако опыт показал, что завоевать Силезию можно только в Саксонии. Здесь Фридрих всегда снова выпрямлялся. Именно здесь после крупного поражения при Колине он собрал необходимые силы для победы при Россбахе и Лойтене. Именно здесь он быстро предотвратил все плохие последствия битвы при Хохкирхе и погнал врагов перед собой, как будто они были побеждены. Дни Кея и Кунерсдорфа утратили свой ужас, как только Фридрих отвоевал захваченную врагом Саксонию. Именно здесь захват крупного корпуса под Максеном не имел никаких последствий и даже не привел к изменению прусской позиции. Злополучная встреча при Ландсхуте, потеря Глатца, снятие осады Дрездена и взятие Берлина, связанное с такими большими разрушениями, стали для него здесь менее заметными. Однако после битвы при Торгау он показал себя еще более ужасным, чем когда-либо.

Шестая часть: 1761 г.

Дауну пришлось отменить победу при Торгау, о которой было доложено его императрице, и объяснить ей, что австрийские военачальники никогда не одолеют такого грозного противника, как король Пруссии. Для Марии Терезии день Торгау стал горьким разочарованием; ибо она когда-либо считала себя ближе, чем когда-либо, к своей цели не только отвоевать Силезию, но и низвести Фридриха до ранга незначительного принца. Тем не менее надежда на окончательное завоевание Силезии вовсе не исчезла в австрийском имперском городе после бесплодной пятилетней войны, и после длительных переговоров с Россией было решено действовать сообща. Основная русская армия численностью 70 тысяч человек под командованием Бутурлина должна была находиться у Бреслау. отойдите назад и объединитесь с Лаудоном. Фридрих уже давно был причастен к этому плану и был полон решимости самому взять на себя защиту Силезии и поручить борьбу саксов против Дауна принцу Генриху. Хотя король был полон решимости избежать битвы с объединенными армиями, поскольку они были более чем в два раза больше его, он жаждал решения против приближающегося Лаудона в одиночку; ибо если бы он его побил, уход Бутурлина был бы неизбежен. Но Лаудон всем уступил дорогу сразиться; С другой стороны, однако, король умелыми маршами надолго предотвратил объединение, и когда оно, наконец, произошло благодаря мастерским движениям Лаудона, Фридрих и его 55 000 человек перебрались в постоянный лагерь близ Бунцельвица в забое. превосходящих сил противника в 13 000 человек . Естественно чрезвычайно выгодное расположение этого места с первого дня было улучшено путем постройки укреплений; потому что королю пришлось ожидать нападения своего подавляющего противника. Через глубокие траншеи, частоколы, штурмовые посты, волчьи ямы, окопы, окопные холмы, сильно укрепленные деревни, батареи и замаскированные мины лагерь искусственно постепенно превращался в полноценную крепость, представляющую непреодолимые препятствия для нападения противника.

Тем не менее у Фридриха были самые мрачные представления о будущем. Он часто посещал Цитен по ночам. Затем он попытался утешить короля, что все закончится хорошо. Фридрих, не видивший оснований для такой надежды, однажды насмешливо спросил, нашел ли он нового союзника. «Нет, — ответил Цитен, — только старый там, и он нас не оставит». «Ах, — вздохнул король, — он больше не творит чудес», — ответил Цитен. , «он по-прежнему защищает нас и не дает нам утонуть».

Соперники пропустили время зря. Бутурлин и Лаудон долго не могли договориться о плане нападения, и наконец Бутурлин после неоднократной разведки прусского лагеря заявил, что не хочет ничем рисковать своей армией, а хочет лишь послать корпус на поддержку их. Основной причиной отказа от участия в совместном предприятии была зависть русских генералов к Лаудону как к реальным победителям Кунерсдорфа.

Чем дольше откладывалась атака, тем увереннее встречал ее Фридрих. С каждым днем ​​его убежденность росла в том, что за любую бурю враги заплатят огромными жертвами и что он в таком случае наверняка выиграет. Более того, он мог ожидать, что голод во вражеском лагере приведет к каким-то изменениям. В то время как его самого успокаивало наличие богатого запаса магазинов в Швайднице, противникам не хватало самого необходимого снабжения, тем более, что русские с самого начала зависели от австрийских магазинов, но они не могут терпеть такое потребление в долгосрочной перспективе. .

Поначалу лишения стали для русских невыносимыми. Поэтому Бутурлин решил отделиться от имперских сил. Он покинул Чернышева с 20 тысячами русских и отправился в Польшу с большей частью армии. Известие об уходе русских вызвало большое ликование в прусском лагере, а поскольку Лаудон не выказывал желания сражаться, хотя в соединении с русским корпусом он был почти в два раза сильнее королевского, Фридрих через 14 дней покинул Бунцельвиц и двинулся в путь. чтобы иметь возможность ложными движениями вывести Лаудона из его лагеря и отогнать его в Богемию. Лаудон, однако, планировал захватить важную крепость Швайдниц врасплох, а поскольку приготовления велись очень тайно и пленный австрийский офицер, пользовавшийся благосклонностью коменданта, мог докладывать Лаудону обо всех важных обстоятельствах, план удался: через три часа Крепость была взята штурмом на рассвете 1 октября и попала в руки врага без предварительной осады и без капитуляции.

Таким образом, Лаудон снова получил важнейшее преимущество для имперского оружия; Потому что завоевание Швейдница позволило австрийцам впервые занять зимние квартиры в Силезии. Армия Фридриха была крайне встревожена; все плоды почетного и крайне тяжелого похода были утрачены сразу. Были и плохие новости из Померании: Кольберг , долгое время героически оборонявшийся с помощью своих храбрых граждан, был взят шведами и русскими. Последний теперь принял участие впервые. Зимние квартиры в Померании и Ноймарке. Поэтому потеря Кольберга и Швейдница в такой короткий период времени была для короля неисчислимо большим несчастьем. Все военные припасы и продовольствие для русских армий в Померании теперь можно было легко доставлять по морю, а австрийцы теперь прочно обосновались в Силезии. Для изгнания врагов из этих провинций требовалось много крови, много времени, много денег и еще больше удачи. Это потребовало более сильных сил, чем когда-либо прежде. Но где их найти? Самые опытные полководцы пали с расцветом дворянства; большинство старых солдат были похоронены на полях сражений. Доходы от большинства прусских государств либо вообще прекратились, либо были сильно ослаблены, а остальные саксонские источники также начали иссякать. Дрезден и часть Саксонии оказались в руках Австрии, а прусская армия все больше теряла перевес над армиями противника. В конце кампании король оказался в худшем положении, чем когда-либо, хотя на этот раз он не проиграл ни одного сражения. По крайней мере, его войска были полны доброго духа, а неугасающее рвение и неустанная деятельность многих его генералов делали это положение терпимым. Они многого добились, потому что еще не потеряли надежду.

Седьмая часть: 1762 г.

Пока пруссаки зимовали в Саксонии, австрийцы и русские стремились все больше утвердиться на завоеванных прусских землях. Поскольку теперь они впервые зимовали на территории Пруссии, имперцы считали Силезию своей бесспорной собственностью. А люди в Вене теперь были настолько убеждены в том, что мир можно легко и с выгодой поддерживать, что даже в декабре 1761 года в австрийской армии было произведено значительное сокращение. Причиной этого было полное исчерпание налоговых полномочий и то, что постепенный отказ от государственного кредита; Потому что с начала войны государственный долг вырос с 49 миллионов до 136 миллионов, а годовой доход составил 24 миллиона гульденов.

Фридрих, несомненно, достиг предела своего сопротивления. В течение шести лет, полных повешений и страха, он боролся с миром врагов, за политическое существование своего народа, за свою национальную честь. Он боролся против разрушения с железной силой воли и упорством; Теперь он видел, как судьба приближается неумолимо.

Внезапно помощь пришла из неожиданного источника. Фридрих получил известие о смерти царицы Елизаветы, скончавшейся от кровоизлияния 5 января. На посту царя Петра III ей наследовал ее племянник, герцог Гольштейн-Готторпский, который был страстным поклонником Фридриха и не только немедленно заключил мир с Фридрихом, но и выдвинул перспективу союза с Пруссией. 19 июня состоялся этот союз, согласно которому Петр предоставил 20 000 русских под началом Чернышева непосредственно в распоряжение Фридриха в обмен на обещание Фридриха защитить его притязания на наследство Гольштейн-Готторп. Шведы тоже устали от войны и, опасаясь русских, тоже заключили мир с Пруссией.

Странное обстоятельство — видеть теперь в прусской армии те же самые войска, которые ожесточенно сражались с ней в течение шести лет, казалось мечтой и пруссакам, и австрийцам. Люди не хотели в это верить; считалось, что это сфабрикованный слух, призванный возродить храбрость войск; Но все сомнения закончились, когда в июне русский корпус действительно соединился с царской армией.

Теперь война приняла другую форму. Все государства Фридриха, от Бреслау до самых дальних границ Пруссии, теперь были освобождены от врагов, и больше не было страха перед разрушительными вторжениями. Король теперь усилил все части своей армии, особенно легкие войска. Были созданы новые вольные батальоны и вольные гусары. и Свободные Драгуны. Артиллерия также была значительно усилена. Чтобы облегчить передвижение и как можно лучше использовать его ужасные последствия, он изобрел отличный метод, которому вскоре подражали австрийцы. Он сформировал несколько сотен конных артиллеристов, которые под названием «конная артиллерия» ехали рядом с легкой артиллерией и, таким образом, могли следовать за кавалерией и эффективно готовить ее атаки.

Австрийцы теперь собрали все свои силы в Силезии, чтобы начать кампанию, отправив в императорскую армию значительный корпус. Они были хозяевами Глатца, Швайдница и гор. Тем не менее, их тревога по поводу перехода русских к королю Пруссии была настолько велика, что офицеры, как и простые солдаты, считали дело своей императрицы отчаянным.

Поскольку имперцам наверняка следовало ожидать осады Швейдница, они приложили чрезвычайные усилия для укрепления крепости в течение всей зимы. 8000 фермеров и солдат пришлось укрепить окопами каждый холм в этом районе. Кроме того, для гарнизона крепости было выделено 12 000 отборных солдат, а также она была в достаточном количестве снабжена провиантом, боеприпасами и всем другим необходимым. Командующим был назначен генерал Гуаско, офицер, отличавшийся мужеством и военным опытом, и к нему приставили способного офицера-инженера.

В таком состоянии Швейдниц находился, когда король, объединившись с русским корпусом, подошел к крепости. Даун стоял на холмах Бюркерсдорф и Лойтмансдорф и не позволял никаким начинаниям Фридриха склонить его к изменению своей позиции.

Тем временем в России произошли важные перемены. Царь Петр, который неразумными действиями сделал себя непопулярным как среди своей жены Екатерины, так и среди русского народа, родился 9 июля. свергнут с престола Катариной и через несколько дней задушен (без предварительного ведома Катарины). – Фридрих уже собирался атаковать австрийцев в их укрепившихся горах, когда услышал известие о падении царя. Чернышев доложил ему о них 18 июля вместе с полученным им приказом немедленно покинуть прусскую армию со своим корпусом. Этот инцидент разрушил весь план кампании; ибо королю пришлось ожидать, что корпус снова присоединится к своим врагам через несколько дней. Через два дня Чернышев смог сообщить ему обнадеживающую новость о том, что царица желает сохранить мир. В тот же день король имел долгую частную беседу с русским генералом, и его очаровательные манеры настолько очаровали его, что он согласился отложить свой отъезд на четыре дня, пока «не будет сделано достаточно продовольствия для продовольствия его корпуса». " Поэтому русский корпус спокойно остался в своем лагере. За это время Фредерик незаметно окружил австрийский лагерь и запланировал атаку на 21-е число. Рано утром 21-го числа главный фронт Дауна, повернувший на северо-запад, подвергся атаке в различных точках, и вскоре с востока и северо-востока раздался гром пушек, так что фельдмаршал был совершенно не уверен в том, где будет проходить основная атака.

Корпус графа Вида противостоял правому австрийскому крылу. В темноте он построился для атаки. С приездом короля началась его тяжелая работа. Когда прусскому полку удалось захватить редут правого крыла в тылу, имперские войска освободили позицию правого крыла. Корпус, как свидетельствуют все отчеты, проявил чудеса храбрости, сражаясь на глазах у короля! Он потерял 25 офицеров и 1570 солдат. Пожар построенной ночью батареи Мёллендорф стал для имперцев полной неожиданностью. началось. Первая ситуация поразила кавалерийский полк, который спешился на опушке леса и мирно кормился. Перепуганные лошади бросились в середину пехотного полка, задавили его, затем помчались по узкой речной долине, в которой собирался австрийский обоз, приводя его в беспорядок, а затем разбрасывая в лес. Когда Мёллендорф получил известие от Корпуса Вида о том, что атака продвигается там, он также построил свою бригаду. Обойдя его, он взял под свой контроль главный редут южнее Бюркерсдорфа. Когда барьер перед ними загорелся, австрийцев было уже не остановить. Они хлынули обратно в диком беспорядке, так что Фредерик отозвал дальнейшие приказы атаковать. Продолжалась канонада, и в первые часы дня Даун решил отдать приказ об общем отступлении. Он разбил лагерь недалеко от границы с Богемией и таким образом полностью отказался от связи со Швейдницем.

Рано утром следующего дня Чернышев и его корпус покинули прусский лагерь, преподнеся королем золотую шпагу, богато украшенную бриллиантами, и 15 000 дукатов.

Дорога на Швейдниц теперь была открыта королю со всех сторон. Взятие этой крепости теперь должно предшествовать всем остальным предприятиям. Фридрих, Беверн и кавалерийский корпус стояли в разных точках, наблюдая за австрийцами. Позади него саму осаду возглавил Тауэнцин, прибывший из Бреслау.

В ответ на требование Пруссии передать крепость командующий генерал Гуаско ответил: «Он будет стремиться утвердить славу австрийского оружия и заслужить уважение Его Прусского Величества. Теперь бомбардировка началась 7 августа». продолжалось непрерывно день и ночь. Защита была столь же оживленной.

Осада была странной в двух предыдущих Французские инженерные офицеры Грибоваль и Ла Февр первыми вошли, остальные за пределами крепости. Грибоваль все еще находился на французской службе и был отправлен в австрийскую армию из-за своих важных способностей. Ла Февр хотел разгромить крепость преимущественно с помощью мин, но его обещание было выполнено лишь частично и в конце концов были вынуждены вернуться к старому методу.

Огонь бушевал под землей и над ней. Шахтеры с обеих сторон иногда встречались в подземных прослушивающих туннелях, где, будучи разделены земляными стенами, использовали вонючие шары, распространявшие дым и удушливый дым с самым отвратительным запахом, но потом, увидев друг друга, дрались со своими пистолетами. Над землей тем временем беспрестанно, днём и ночью, свирепствовала битва, принёсшая жертвы с обеих сторон, а также множество отличных дел. Так, например. Например, имперский капитан Бреди защищал место, откуда бежало большинство его солдат с 15 людьми, против 200 штурмующих пруссаков, некоторые из которых уже поднялись на парапет. После того, как он открыл огонь, он схватил косу и ударил ею по нападавшим; остальные последовали его примеру. Так пруссаки были отбиты, а после того, как Брейди получил поддержку и также атаковал их в тыл, им пришлось после упорного боя отказаться от затеи.

Осада длилась долго, пока стечение обстоятельств наконец не пришло на помощь пруссакам. Снаряд прусской гаубицы попал в пороховой погреб в форте Яуерник и воспламенил порох внутри. Был взорван целый бастион форта, в котором располагались две австрийские гренадерские роты, под обломками которого оказались 8 офицеров и 200 солдат. В конструкции крепости появилась огромная трещина, облегчившая доступ нападавшим. На следующую ночь осаждающие выпустили шар давления, эффект которого был ошеломляющим. Все соседние с крепостью минные ходы обрушились; Часть крытой дороги была взорвана, образовалась брешь. Теперь пруссаки тщательно подготовились к штурму. Но Гуаско этого не дождался. Он сдался на следующее утро. Это было 9 октября, через 63 дня после открытия траншей. Оставшийся экипаж, 9000 человек, попал в плен. – Осада обошлась пруссакам около 3000 убитыми и ранеными, а австрийцам – 3500. Первые произвели 172 163 бомбы и артиллерийские выстрелы, вторые — 125 453.

К счастью, его брат Генрих и генералы Зейдлиц и Клейст все это время удерживали свои позиции в Саксонии, и 29 октября принц Генрих одержал блестящую победу при Фрайберге над австрийцами и имперскими войсками, освободив большую часть Саксонии. Эта битва была одновременно первым полевым сражением Генриха и последним в войне.

Вскоре после этого в Саксонию приехал сам Фридрих. Он планировал завоевать Дрезден, чтобы иметь возможность насильно потребовать возвращения Глатца в мирных переговорах, оставаясь во владении саксонской резиденцией. Но нескольких дней оказалось достаточно, чтобы убедить его в том, что имперцы думают об отдаче Дрездена в этом году не больше, чем в прошлом году. Поэтому ничего не оставалось, как считать кампанию в Саксонии оконченной.

В середине ноября король отправил во Франконию гусарского генерала Клейста с 6000 человек с задачей собрать военные налоги, вырастить лошадей и еще раз дать понять императорским сословиям, что никакой защиты от австрийцев им ожидать не следует. Великий террор охватил всех имперских князей и города южной Германии. В Бамберге Клейст награбил 1 миллион талеров; гордый Нюрнберг должен был выплатить 1 500 000 талеров; Имперский город Виндхейм сопротивлялся, из-за чего был разграблен, а также взимался военный налог в размере 12 000 гульденов. пришлось заплатить; Ротенбург-об-дер-Таубер сдался 25 гусарам и бежал с 30 000 гульденами. Прусского посла в Бундестаге Плото со всех сторон умоляли о помощи. Когда принц Штолльберг наконец прибыл во Франконию с имперскими народами по приказу из Вены, Клейст и его завоевания вернулись в Саксонию, чтобы занять зимние квартиры. Рейхстаг в Регенсбурге, признавший теперь решающий перевес, полученный Пруссией над Австрией, принял решение о полном нейтралитете и распустил имперскую армию.

Война также подошла к концу на Западе. Фердинанд Брауншвейгский шаг за шагом оттеснил французов назад, добившись многих крупных успехов, и нанес им тяжелое поражение 24 июня под Вильгельмсталем , под Касселем, а вскоре после этого также разгромил саксонский вспомогательный корпус под Луттернбергом . Когда Фердинанд затем взял Геттинген и Минден и 1 ноября вынудил Кассель сдаться, война на западе закончилась: два дня спустя Франция заключила мир с Англией в Фонтенбло.

Могущественная Франция больше всего желала мира из всех воюющих держав, ее финансы были полностью истощены, ее торговля сильно ослаблена, ее военно-морская мощь разрушена, а почти все ее колонии в Азии и Америке были завоеваны англичанами. Слепота, с которой Франция использовала свою военную мощь в интересах Австрии в Германии вместо того, чтобы использовать ее против Англии за морем, теперь взяла горькую месть. Франции пришлось уступить Англии большую часть своих североамериканских владений, особенно Канаду, Ньюфаундленд и бассейн Огайо.

В Фонтенбло о Пруссии почти не упоминалось. Условие англо-прусского договора, согласно которому ни одна из двух держав не могла заключить сепаратный мир без ведома и воли другой, казалось, было совершенно забыто лордом Бьютом, преемником Питта. Прусские владения на Рейне, которые были заняты французами, должны были быть ими эвакуированы, но по формулировке они с таким же успехом могли быть оккупированы Австрией немедленно.

Жители Лондона, входившие в число самых ярых поклонников Фредерика, забрасывали экскрементами и камнями машину Бьюта, когда она подъезжала к парламенту, а Питт держал лозу, в которой он описывал исключение Пруссии из этого мира как «лживое, лживое, подлое». и коварный», — отметил. Он обвинил британских представителей в том, что Америка была завоевана в Германии; ведь если бы Франция использовала только часть из сотен тысяч, которые она ежегодно отправляла в Германию через океан, Канада всегда претендовала бы на это. Но теперь все осталось как свершившийся факт. Король Фридрих был позорно оставлен Англией.

Восьмая часть: 1763 г.

Уже после падения Швейдница и попыток России добиться мира Даун кратко и лаконично описал своей любовнице печальный отлив в государственной казне словами: «Если из переговоров ничего не выйдет и, следовательно, нет надежды на мир, тогда см. Я нет, как твой. Ваше Величество сможет продолжать войну, потому что, учитывая сложившиеся обстоятельства, очень тревожно, что армию не удастся сохранить даже зимой, однако Мария Терезия теперь была одушевлена ​​горячим желанием мира. Она уже спокойно раздумывала, не стоит ли ей обратиться к самому королю Фридриху, когда, как ангел-спаситель, в Вене в ноябре 1762 года появился саксонский тайный советник Саул с просьбой об услугах своего двора, который по понятным причинам самым горячо желавшим мира. предложить. Австрия с радостью согласилась, и было решено послать в прусскую ставку саксонского тайного советника барона фон Фрича, которого уже знал король Пруссии. Его первая аудиенция у короля был довольно безрезультатным; Второй, врученный ему 19 декабря, оказался более успешным. В ответ на застенчивый вопрос барона: «Что ты делаешь?» «Но ваше величество с нами, бедными саксами?» ответил Фридрих: «Я верну вам вашу землю, но не рассчитывайте получить от меня ни деревню, ни пенни», — сказал он за следующим обеденным столом с особенно сильным акцентом. что он... не думал об эвакуации электората или даже о малейшем облегчении наложенного на него бремени до тех пор, пока не будет подписан мир. В Варшаве люди были рады благосклонному приему Фрича; Но там, как и в Вене, все же ожидали увеличения земель, хотя и скромного, может быть, Эрфурта, но в Вене с уступкой графства Глатц.

Примерно к Рождеству делегаты судов Берлина (советник миссии Герцберг), Вены (советник суда Колленбах) и Варшавы (тайный советник Фрич) начали свои обсуждения в саксонском дворце удовольствий Хубертусбург . На первом заседании 30 декабря Колленбах от имени своего правительства потребовал, чтобы графство Глатц, которое все еще было оккупировано, было сохранено на том основании, что «интересы прочного мира» требовали этого, поскольку графство простиралось так далеко на юг. в Богемские горы; За «реальную потерю» была предложена денежная компенсация. С прусской стороны было отвергнуто требование, чтобы Даун объявил Глатц оплотом Силезии; Король резко отверг предложенную денежную компенсацию. Теперь в Вене в качестве объекта обмена предлагалась австрийская часть княжества Нейсе, а когда и это предложение было отклонено, признали, что графство будет восстановлено, но потребовали снести укрепления. Фридрих и это отверг. Тогда императрица наконец согласилась на безоговорочное отречение.

Для этих переговоров подошел конец января. Остальные условия, поставленные обеими сторонами, были выполнены без особого труда, так что Мирные документы могут быть подписаны 15 февраля. Два дня спустя Фридрих приветствовал своего переговорщика Герцберга словами: «Вы заключили мир, как я заключил войну, один против многих. Благодарю вас за эти важные услуги, оказанные государству».

В середине марта Фридрих отправился в Силезию, чтобы лично увидеть ущерб, который война нанесла этой провинции. 30 марта он вернулся в Берлин, не заходя в свою резиденцию с 1757 года. В сорок четыре года он покинул их, полный надежды, что эта война будет «короткой и яркой», как и два его предшественника, — он вернулся стариком, измученным, ожесточенным и угрюмым, почти лишенным всех радостей. жизнь, которую он полностью утратил за эти ужасные семь лет, была денатурирована.

В день переезда он посетил поле битвы при Кунерсдорфе, путешествуя через Франкфурт, и воспоминания, возникшие в его голове, совершенно огорчили его. Было 8 часов вечера, когда он подъехал к Берлину на машине в сопровождении герцога Фердинанда и его генерал-адъютанта. Многочисленные горожане с нетерпением ждали его у Франкфуртских ворот. Когда начало темнеть, они запаслись факелами. Однако король пошел в обход и спокойно вернулся в родной город.

В этой войне пруссаки приняли участие в 16 сражениях, не считая многочисленных встреч и крупных сражений. Они и их враги предприняли двадцать осад. Военные расходы Фридриха составили 139 миллионов рейхсталеров, которые он получил из обычных доходов своих государств, Саксонии, Мекленбурга и других вражеских стран, а также Англии. С другой стороны, военные расходы Терезы настолько превысили все доходы ее великой монархии, что государство оказалось обремененным новыми долгами на сумму 100 миллионов долларов. Самый но Франция проиграла. Эта война обошлась стране в 677 миллионов ливров, в то время как годовой доход государства составлял всего 307 миллионов.

Итак, спустя семь кровавых лет монархи Европы оказались в той же точке своих завоевательных планов, с которой они начинали, после того как сотни тысяч людей пролили свою кровь и миллионы семей стали несчастными. Эта война стоила Саксонии 70 миллионов рейхсталеров только в деньгах и продуктах всех видов, а Европа потеряла в ходе этого процесса более миллиона человек. Все государства, принимавшие участие в войне, за исключением одной только Пруссии, обременяли свои страны, и без того испытывающие тяжёлое налоговое бремя, огромными долгами. Цель врагов Фридриха не была безумной, а совершенно промахнулась. Герой, падение которого казалось неизбежным в глазах всех смертных, сомневавшихся в его спасении даже в разгар своих триумфов, теперь заключил мир, не потеряв ни одной деревни. Поэтому Наполеон метко судит: «Не прусская армия защищала Пруссию от трех крупнейших держав Европы в течение семи лет, а Фридрих Великий».

*** Конец ***